Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

– А почему сложно? Тебя прикончат где-нибудь ночью, и впечатление создастся такое, как нужно. Полез в тёмный переулок и пал жертвой собственной неосторожности. Тем более, на тебя уже были покушения. – Грачёв, миновав мост, вырулил на Невский. – Я подозреваю другое. Тебя, да и меня заодно, могли свободно заделать и сейчас, в том самом подвале, куда мы так доверчиво отправились. Но чутьё подсказало мне, что на сей раз с нами ничего не случится. У меня имеется внутренний голос. Наверное, предки-горцы отточили его до совершенства и передали по наследству. Иногда мне кажется, что я дикий зверь, который может надеяться только на себя. Андрей, тебя не убить хотят. Цель совершенно другая, иначе действительно не стоило бы так долго готовиться. А вот дальше я просто боюсь строить догадки. Мне не даёт покоя предупреждение агента о том, что верхушка группировки Уссера знает тебя как куратора агентуры. В таком случае не убивают, а устраивают похищение. А там, в каком-нибудь укромном месте, задают вопросы, на которые очень трудно не дать ответов.

– И это можно было сделать легче. – Озирский, еле сдерживая зевоту, смотрел на тёмное здание Гостиного двора. – Ты уже привык всё запутывать, Севыч. Можешь строить какие угодно догадки, но я тебе отвечу так. Если меня решили ликвидировать или украсть, они всё равно это сделают. Если же действительно причины перемены имён достаточно безобидные, и я могу помочь Аверину, надо идти до конца. Ещё раз напоминаю, что я дал профессору слово…

Глава 4

Марина Цветкова, темноволосая, гладко причёсанная женщина в милицейской форме, со старомодно уложенными на затылке косами и спокойным взглядом серых больших глаз, внесла в кабинет палехский поднос с пятью стаканами крепкого чая. Сноровисто, будто вагонная проводница, она составила подстаканники на салфетку. Последней сняла вазочку с сахарным песком и пошла к двери.

Полковник Горбовский весело потёр руки:

– Ну, Маришка, кормилица ты наша!.. Сейчас хоть горяченького выпьем, а то всё минералка да минералка. Будь добра, забери бутылки. – Захар кивнул на посуду, занявшую весь подоконник его нового кабинета. – А то неприлично – люди приходят, а начальник, как алкаш, бутылками под столом гремит!

Марина молча процокала каблучками по жёлтому, как воск, полу кабинета, собрала бутылки с подоконника. К двери она шла бесшумно, по тёмно-бордовой ковровой дорожке. Пять человек, сидевшие в кабинете, даже не заметили, как подкрался тёплый сентябрьский вечер.

Отхлебнув чаю, Горбовский обратился к Грачёву, который копался в своей модной папке из крокодиловой кожи.

– Всеволод Михалыч, как с кладбищами дела обстоят? С теми самыми тайниками-могилами? Надо бы уже кое-какие результаты иметь.

– А кто сказал, что мы их не имеем? – Грачёв, как всегда, завёлся с пол-оборота. – Двадцать пятого числа я, скорее всего, смогу их представить. – Он нашёл нужную бумагу и тоже принялся за чай, нахально опустив в стакан четыре ложечки песка. – Так что считайте – могильная шарага у нас в руках.

– Да ну! – удивился Горбовский. – А кто ею занимался?

– Тенгиз Варлаамович – он такие дела любит. Одно время ему помогал Минц, но после ранения он ещё не набрал форму. И кое-кто, – Грачёв выразительно понизил голос, – из внештатных доброжелателей.

– Так Дханинджия с Гуком, кажется, ездили те самые цистерны «Камикадзе» разминировать. Верно. Геннадий Иваныч?

– Горбовский повернулся к своему преемнику на прежней должности, подполковнику Петренко. Геннадий Иванович, как и Захар Сысоевич, ещё не привык новым погонам и чувствовал себя неловко. Худощавый, строгий, в модных очках, он смотрел на Горбовского, как всегда, немного насмешливо, словно знал о нём что-то неприличное. Сейчас он достал из баночки две горошинки поливитаминов и кинул их в рот.

– Да, ездили, и поработали на славу. Претензий нет. Напротив, им объявлена благодарность, – ответил Петренко, запивая чаем сладкие горошинки.