Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

Испуганные выстрелом птицы тучей поднялись над вершинами деревьев, а сосновые иголки посыпались на затылок и спину Матвея, который упал лицом в муравейник. Вывалившийся из его руки пистолет съехал по песку на спутанные корни сосны, и вторым пластом его совсем засыпало…

* * *

Наталья, горько плача, сидела в своём «Опеле» у светофора, считала секунды до той поры, когда зажжётся зелёный сигнал. Ещё час назад она не представляла, что будет так рваться на Литейный, потому что всегда избегала встреч с милиционерами, а родную «спецуру» крыла последними словами. Каждая заминка, остановка, необходимость ждать и тормозить едва не доводили её до истерики, и искусанные губы тряслись от беззвучного плача.

– Бог помог… Мне помог Бог! – бормотала она, размазывая помаду по лицу. – Может быть, там будет сам Андрей, и мне удастся поговорить с ним, попросить прощения за всё… Он ведь ничего не потерял вместе со мной, а только нашёл. Ленка покойная ноги ему мыла и воду пила. Дети вон такие, один другого краше! А со мной, наверное, так и не вышло бы ничего. Наверное, не должна я быть матерью, раз такое случилось! Тот, второй ребёнок тоже погиб бы, потому что я не достойна всего этого. Моё дело – по кабакам шляться!..

Она ругала себя самыми страшными словами, призывала на свою голову всевозможные кары. Слабо покачивая ручку переключателя скоростей, она вспоминала искажённое мукой, абсолютно белое лицо Матвея Лобанова и думала, что он всё-таки не зря сказал ей: «Прощай!» Действительно, всё для себя решил, потому что раньше так никогда себя не вёл, был крепким, основательным мужиком…

Увидев, что давно горит зелёный, Наталья спохватилась и нажала на педаль газа. Руки внезапно ослабели, и вести машину стало трудно – как никогда. Наталья чувствовала, что сегодня не сможет, как обычно, блистать в «Прибалтийской», и потому лучше туда вообще не ездить. Закурить бы сейчас, но можно упустить руль, попасть в аварию, потому что и так всё плывёт перед глазами. А тогда не получится предупредить Андрея или его сослуживцев, и это – хуже смерти.

Наталья, разумеется, понимала, что люди Ювелира отследят её визит; вопрос лишь в том, как быстро это случится. Ей, конечно же, не поздоровится, но дело стоит того. Многие годы она мистически верила в возможность когда-то замолить, искупить свой грех – и этот день настал. Теперь нужно только осилить последние метры, сделать несколько сотен шагов, и подлость будет забыта. Знай Наталья наверняка, что её сегодня же за это прикончат, она всё равно поехала бы на Литейный, потому что уже давно не хотела жить. Подумывала даже о том, чтобы устроить себе «передоз», да стыдно было бросать лежачую мать после инсульта.

Точно так же, давным-давно, в первый день августа восьмидесятого года она упрашивала акушерку показать ей мёртвого мальчика, потому что не верила в несчастье и думала, что его можно спасти. Она готовилась тогда к двойному празднику, который отныне в этот день будет отмечать их семья. Рожала с этими мыслями, тогда почти не кричала, только очень торопилась, нервничала, вертелась с боку на бок. А заорала, зарыдала потом, когда увидела своего красавчика-сына, который мог бы остаться в живых, если бы не настало время чаепития. Теперь ей казалось, что в тот день Андрей погиб в первый раз. А сегодня может сгинуть окончательно, навсегда, если она, Наталья, не поторопится.

Она стала стервой не вдруг, не сразу. Просто сочла однажды, что достаточно настрадалась в жизни, и теперь должна наверстать упущенное. Она имеет право строить своё благополучие способами, пусть даже не всегда достойными с точки зрения морали и нравственности. Так поступали и родители, работники торговли, когда наживались, пользуясь тотальным дефицитом и желанием людей отовариться с чёрного хода.