Ласточкино гнездо - Валерия Вербинина (2019)

– Я давно заметила, что Андрей удивительно ловко скрывает то, что ему хочется скрыть. – Тася усмехнулась. – Признайся, ты его держишь за манекена, а он очень чувствительный и самолюбивый молодой человек. Тебе бы стоило быть с ним помягче. Ты, наверное, не замечал, но когда ты его хвалишь – довольно редко, по правде говоря, – у него появляется такое выражение лица, словно он выиграл первый приз в лотерею.

Борис сконфузился.

Мысленно он считал съемочную группу чем-то вроде оркестра, в котором сам он играл роль дирижера.

В его представлении Андрей Еремин, красивый, но однообразный актер, был не самым сложным инструментом – не барабаном, конечно, но уж точно не первой скрипкой.

– Тася, смотри, я могу решить, что ты влюбилась в его зеленые глаза, – полушутя-полусерьезно заметил Винтер. – Ой, Тася…

– Боря! – возмутилась жена.

Но тут она увидела выражение его лица и, не удержавшись, рассмеялась.

– Никогда не понимала девушек, которые увлекаются красавчиками, – добавила Тася, когда перестала смеяться. – Ведь это не ваза, которую поставил на видное место – и любуйся сколько хочешь. Красота ведь проходит, Боря, и очень, очень быстро. И когда она исчезает, характер меняется – иногда просто ужасно. Помнишь Колю Перовского? Совсем недавно в экранизациях Пушкина играл, открытки с его фотографиями выходили и тотчас раскупались, а в начале этого года взял и повесился. Красота ушла, снимать перестали, жизнь кончилась.

– Его не перестали снимать, – буркнул Борис, дернув щекой.

Он знал Перовского и хорошо помнил его потерянное лицо за несколько дней до самоубийства – и хотя они не были друзьями, да и вообще пересекались не так уж часто, режиссера теперь подспудно мучило, что он мог помочь человеку, мог как-то приободрить его, но не сделал этого. Не вошел в положение молодого актера, не обратил внимания, не разглядел… А теперь Перовского уже нет.

– Ну не перестали, но на главные роли уже не брали, – заметила Тася. – Так, эпизоды.

– А Матвей Семенович все с сопровождающими ходит? – быстро спросил Борис, не слишком искусно меняя тему.

– О да! – засмеялась Тася. – Одного его никуда не отпускают. Знаешь, я вот что думаю: он же сегодня должен большие деньги получить в Госбанке. Уж не боятся ли в угрозыске, что его могут ограбить? С самого утра машина угрозыска под его окнами торчит, и милиционеры то и дело прохаживаются возле гостиницы. Мне кажется, это неспроста.

– Что ж, если так, – медленно проговорил Борис, – тогда понятно, почему… – Он не договорил и только повел своими широкими плечами. – В общем, деньги, как всегда… Ничего нового.

Он замолчал, захваченный мыслью, а нельзя ли в фильм вставить ограбление банка. Допустим, подъезжают на машине грабители…

– Боря, – нарушила молчание Тася, – я хотела тебе кое-что сказать… – Он непонимающе взглянул на нее. – Ты заметил, как у Маруси щечки округлились? За последние недели она прибавила целый фунт[22] в весе… – Молодая женщина конфузливо рассмеялась. – Послушай, ты не мог бы каждый свой сценарий писать так, чтобы его можно было снимать в Крыму? Ты подумай… Тебе хорошо, и Марусе хорошо… И нам всем хорошо, – закончила она.

Пока Борис, немного растерявшись, пытался объяснить жене, отчего нельзя сочинять сценарии так, как ей хочется, Валя Дружиловская решила, что раз завтра выдадут зарплату, можно и погулять.

Это выразилось в том, что у знакомого букиниста она купила книжечку стихов Блока и засела в кафе, заказав большую порцию шоколадного мороженого.

– Можно?

Валя подняла глаза от книжки: перед ней стоял Сергей Беляев.

– Нельзя, – тотчас ответила девушка.

– Значит, можно. – Усмехнувшись, фотограф сел напротив нее. – Как это прикажете понимать?

– В смысле?

– Передовая девушка, комсомолка, в два счета можете все разъяснить насчет международного положения, а читаете старорежимного поэта. – Он кивнул на книжку.