Я Пилигрим - Терри Хейз (2015)

С одной стороны располагалась городская свалка. Сарацин постарался ехать достаточно медленно, чтобы не вспугнуть стаи чаек и одичавших собак, бродивших вокруг нее. По другую сторону тянулся покрытый кустарником пустырь. В этот унылый пейзаж вносили разнообразие лишь остовы брошенных машин и заросший тростником канал, полный зловонной воды.

Сарацин замедлил скорость у забора из металлической сетки, осторожно провел «кадиллак» через висящие на петлях ворота и остановился в заброшенном тупике, который некий риелтор-оптимист однажды назвал промышленной зоной. У дороги виднелось скопление построек: авторемонтная мастерская, под вывеской которой, по-видимому, потихоньку разбирали на запчасти краденые автомобили, приземистый склад, где торговали отремонтированными стиральными машинами, и пять гаражей, переоборудованных для упаковки «деликатесов из мяса молодого барашка». Когда дело касается еды, иногда лучше не знать, где и из чего она делается.

Из-за страшной боли, ремня безопасности, туго, как гаррота, стянувшего шею, и высокой температуры (орудуя нестерильным скальпелем, врач занес Тлассу инфекцию) бедный замдиректора погрузился в какие-то путаные, необычайно яркие грезы. Сарацин открыл дверцу, развязал ремень и выволок своего пленника в окружавшее их смрадное безмолвие. Теплый воздух, который Тласс втянул в свои легкие, вернул какие-то остатки реальности в его воспаленное сознание. Он хоть и шатался, но старался держаться прямо.

– А ловко ты стянул мне горло этой удавкой, говорю тебе как профессионал, – с трудом выдавил Тласс, поскольку глотка у него была повреждена, и рухнул на разбитый асфальт, шепча какие-то странные обрывки фраз об Аллахе и небесном свете.

Сарацин знал, откуда это берется: как люди с ампутированными руками способны ощущать свои пальцы, так и человека, утратившего зрение, иной раз посещают яркие световые видения. Сарацин, позволив Тлассу наблюдать свое личное северное сияние, взял из багажника все необходимое и за воротник подтащил своего пленника к мусорному контейнеру с мясными отходами.

Саудовец видел, как среди тростника и низкорослого кустарника движутся какие-то первозданные тени, едва заметные на фоне сплошной темноты. Он понял, что это собираются бродячие собаки. Задворки мясных производств – излюбленное место пропитания этих хищников, и сейчас они ощущали запахи пота и крови, сопровождающие большое животное, попавшее в беду.

Сарацин прислонил Тласса к мусорному контейнеру, вытащил мертвые глаза изо льда, втиснул их в зияющие дыры на лице и умело намотал вокруг головы своего пленника кусок оторванной ткани – грязную повязку, предназначенную для того, чтобы удержать глаза на месте.

Тласс ощутил внезапный холодок на своей пылающей плоти. Калейдоскоп огней поблек, и несчастный, охваченный безумием, решил, что это знак милосердия. Конечно, он хотел, чтобы эти огни погасли, и теперь, как большинство людей, подвергнутых пытке, испытывал всплеск благодарности даже за малейшее проявление доброты.

– Спасибо за повязку, – прошептал он.

При мысли о хрустящей белой материи Тласс даже ощутил некий прилив душевных сил, но тут же обратил внимание на удушающую вонь разлагающейся крови, рвоты и испражнений. По опыту работы в тайной полиции он точно знал, где сейчас находится: его приволокли обратно в тюремную камеру. Скоро кто-нибудь придет, сдернет с него одежду и окатит из шланга. Тюремщики никогда не прикасаются к своим измазанным дерьмом подопечным сами, так что, возможно, его обмоет парочка заключенных женщин.