Я Пилигрим - Терри Хейз (2015)

Я прочел об этой трагедии вскоре после того, как она произошла, и сейчас вновь вспомнил о ней. Прочесывая улицы Бодрума в поисках телефонной будки, я не раз думал о религиозном фанатизме, граничащем с безумием, – называйте это как хотите. Я представлял себе женщину именно такого сорта, когда разыскивал мусульманку, которая передавала самому опасному в мире террористу шифрованное послание. А вместо этого обнаружил Кумали, современную во всех отношениях, работающую женщину, самостоятельно управляющую своим черным «фиатом». У меня все это просто в голове не укладывалось.

Конечно же, тот парень в горах Гиндукуша был первым из нового поколения исламских фанатиков – умный, хорошо образованный, пользующийся передовыми достижениями науки. Угонщики самолетов образца одиннадцатого сентября выглядели рядом с ним примитивными головорезами. И вот наконец Запад столкнулся с противником, который в полной мере оправдывал наши страхи. Лично у меня создалось стойкое убеждение, что этот тип, кем бы он ни был, олицетворяет наше ближайшее будущее, когда мы с ностальгией вспомним старые добрые времена: самоубийц, начиненных взрывчаткой, и воздушных пиратов. Мои мысли вновь вернулись к женщине-копу. Сарацин, вне всяких сомнений, являлся фантиком и несгибаемым последователем ислама. При этом его единственная, по нашим сведениям, сообщница никоим образом не походила на сторонницу фундаментализма. Да, Лейла Кумали скромно одевалась, в соответствии с требованиями своей религии, но даже при самой богатой фантазии ее невозможно было представить на месте жены Аймана аз-Завахири.

Я остановился у прибрежного бара, популярного среди туристов, наводняющих в это время года Бодрум. Три немецкие девицы с рюкзачками охрипшими голосами пригласили меня составить им компанию, но я благоразумно отклонил их предложение. Я огляделся и увидел дальше в тени у дороги то, что искал, – пустую скамейку. Усевшись на нее, я позвонил Брэдли.

Он как раз ел сэндвич за своим рабочим столом. Я вкратце изложил ему последние сведения из истории Французского дома и сообщил телефонный номер агентства недвижимости, через которое был сдан в аренду этот особняк. А потом раскрыл истинную причину своего звонка, сказав, что единственная важная новость состоит в том, что женщина, ответственная за расследование убийства Доджа, оказалась весьма компетентной особой.

– Ее зовут Лейла Кумали. Запомните это имя, Бен: нам еще не раз придется иметь с ней дело. Возраст около тридцати пяти, разведена, но, кроме того, что она прожила здесь несколько лет, я ничего о ней не знаю.

Все это звучало вполне естественно, и я надеялся, что выбрал правильный тон, чтобы сообщить Брэдли: ему необходимо позвонить нашему другу и пусть тот прикажет своим людям разузнать об этой женщине как можно больше. И Брэдли меня не разочаровал:

– Вы сказали, Кумали? Можете повторить эту фамилию по буквам?

Я выполнил его просьбу, но не сделал ни малейшей попытки информировать Шептуна, что именно она и была той женщиной в телефонной будке. Да, я раскрыл тайну ее личности, но пока что знал о Лейле Кумали слишком мало, она не вписывалась ни в одну созданную мною схему. К тому же я опасался, вдруг кто-нибудь в правительстве, возможно даже сам президент, распорядится тайно арестовать Кумали, после чего ее выдадут какой-нибудь стране третьего мира и подвергнут там пыткам, чтобы выяснить местонахождение и личность Сарацина. Лично я не сомневался, что это стало бы полной катастрофой.

С самого начала я полагал, что вовлеченная в заговор женщина знает надежный способ выйти на связь с Сарацином. Я не изменил своего мнения о том, что, скорее всего, это некое безобидное сообщение на каком-нибудь форуме в Интернете, например на сайте знакомств. Или же оно погребено под грудой личных объявлений в мириадах бесчисленных электронных публикаций. Такое сообщение, ничего не говорящее постороннему, будет иметь крайнюю важность для Сарацина.