Я Пилигрим - Терри Хейз (2015)

– Да. Этот мужчина ехал на машине с женой-палестинкой и маленьким ребенком, и в них попала ракета. Произошло ли это случайно, или же целью обстрела была именно эта семья, никто не знает. Женщина умерла, но не сразу. В своем путаном рассказе саудовец сообщил, что держал супругу в объятиях до последней минуты и она перед смертью заставила мужа поклясться, что тот позаботится об их ребенке и защитит его. Маленький мальчик выжил: раны его были незначительными.

– Хвала Аллаху, – хором сказали по-арабски все, кто был в комнате.

– Но это еще не все, – продолжал директор, – трагедия усугублялась тем, что ребенок, потерявший мать, был неизлечимо болен. Он страдал…

– …Синдромом Дауна, – уверенно завершил я, поскольку на меня внезапно снизошло озарение.

– Откуда вы знаете?

– Это точно он – Захария аль-Нассури, – заключил я, вставая с места, ибо был не в силах сидеть от возбуждения. – Я знаю мальчика: это его сын. Куда отправили ребенка из больницы? В сиротский приют?

– Да.

– В приют, который находится под патронажем «Бригады мучеников Аль-Акса», – я видел квитанции. – Теперь я наконец понял, почему Лейла Кумали отправляла деньги не в ЮНИСЕФ. – Что еще у вас есть? – спросил я, наверное, излишне резко, не так, как того требовали хорошие манеры, но все были возбуждены, оттого что нам повезло, и ничего не заметили.

– Умершую от ран женщину звали Амина Эбади, во всяком случае, этим именем она пользовалась. Многих палестинских активистов знают по кличкам или noms de guerre[24]. Мы искали упоминания о ней, но ничего не нашли.

– Понятно, а как насчет раненого врача? – Мой голос срывался от волнения. – Подсобный рабочий узнал имя, которое он тогда носил?

– Странное дело: этот врач пребывал в ужасном состоянии, но когда рабочий снова зашел к нему на следующий вечер, его уже не было. Вероятно, испугался, что наговорил в бреду лишнего, и покинул больницу.

– Скажите, а вам известно его имя?

– Нет.

Я изумленно уставился на директора разведки:

– Так это все? Ничего больше у вас нет?

Он кивнул:

– Мы проверили: первый отчет агента оказался и последним. Ему не придавали серьезного значения.

– До настоящего момента, – с горечью заметил я.

Откинув назад голову, я пытался вздохнуть всей грудью. Неприятная новость словно высосала воздух из помещения. Агенты и директор разведки неотрывно смотрели на меня, а я отчаянно думал, что же теперь предпринять.

Я знал о Захарии аль-Нассури больше, чем мог того желать тайный агент. Мне было известно, что он родился и вырос в Джидде, что, будучи четырнадцатилетним подростком, стоял, испытывая ужасные душевные страдания на площади, где обезглавили его отца, и что мать увезла его потом в Бахрейн, где мальчик жил в изгнании. Знал я и название мечети, которую Захария посещал в Манаме; мне также удалось выяснить, что друзья по религиозной общине помогли ему уехать в Афганистан, где юноша сражался с Советами. Незадолго до конца войны он купил себе свидетельство о смерти, сумел как-то раздобыть новый паспорт и исчез в безбрежном арабском мире. Захария изучал медицину, получил диплом врача, встретил девушку, называвшую себя Аминой Эбади, и женился на ней. Они вместе работали в лагерях для беженцев в секторе Газа, настоящем аде на земле. Теперь я узнал также, что супружеская чета ехала вместе с ребенком на автомобиле, в который попала израильская ракета, убив мать и ранив отца. Малыша забрали в сиротский приют. Врач попросил свою сестру Лейлу установить связь с этим заведением и усыновить племянника. Одержимый ненавистью, не связанный теперь семейными обязанностями, Сарацин, воспользовавшись своими медицинскими знаниями и чудовищными утечками информации в Интернете, приступил к синтезу вируса оспы. Затем вернулся в Афганистан, чтобы испытать смертельный препарат. Мы слышали его голос в телефоне: он беспокоился о любимом сыне – это было единственное, что связывало его теперь с погибшей женой.