Горячие деньги - Дик Френсис (2021)

Я уже забыл, какая она была молодая и хорошенькая. Когда Мойра вышла за Малкольма, ей было тридцать пять, на тридцать лет меньше, чем ему. На портрете она казалась еще моложе. Рыжевато-золотые волосы, бледная гладкая кожа, подбородок с ямочкой, нежная шея. Художник, по-моему, сумел уловить даже холодную расчетливость в ее взгляде и отобразить с обезоруживающей ясностью. Когда я разглядел подпись, перестал удивляться. Малкольм мог не отдать ей бриллианты Куши, но портрет этот писал лучший из лучших.

Я засунул портрет обратно под комод. Уверен, это место для него Малкольм определил не случайно.

В кладовой я отыскал чемодан (кладовая тоже не изменилась), уложил вещи и стал спускаться на первый этаж. И столкнулся носом к носу с маленьким человечком, который весьма решительно сжимал в руках дробовик. Ствол дробовика был направлен на меня.

Я остановился резко, как только мог.

— Руки вверх! — хрипловато скомандовал человечек с ружьем.

Я медленно поставил чемодан на пол и поднял руки, как он велел. Одет он был в темные брюки, испачканные землей, руки у него тоже были в грязи, и я сразу спросил:

— Вы садовник?

— И что, если садовник? Что ты здесь делаешь?

— Собираю вещи для отца… э-э… господина Пемброка. Я его сын.

— Я тебя не знаю. И сейчас вызову полицию. — Садовник был настроен воинственно, но голос его немного дрожал, и дробовик он держал не очень уверенно.

— Хорошо, — согласился я.

Теперь он столкнулся с неожиданным затруднением: как позвонить, не переставая держать меня под прицелом?

Заметив его растерянность, я предложил:

— Я могу подтвердить, что я — сын господина Пемброка. И, если хотите, открою чемодан, и вы убедитесь, что я ничего не украл.

Немного подумав, он кивнул:

— Стойте там, значит.

Я рассудил, что, если чем-нибудь испугаю его, в доме произойдет еще одно убийство. А потому очень медленно и осторожно открыл чемодан и выложил прямо на пол отцовское белье, пижаму и прочее. Затем я также медленно достал из кармана бумажник, нашел кредитную карточку и положил так, чтобы видно было имя владельца. Потом осторожно отступил назад на несколько шагов от этой «выставки», пока не уперся спиной в закрытую на замок парадную дверь.

Подозрительный пожилой садовник прошел вперед и исследовал разложенные вещи, опуская взгляд на какие-то доли секунды, и почти не выпускал меня из виду, не оставляя никакой возможности броситься на него.

— Здесь его паспорт, — обвиняющим тоном заявил он.

— Отец просил привезти его.

— Где он? — спросил садовник. — Куда он делся?

— Я должен встретиться с ним и передать паспорт. Где он сейчас, я не знаю. — Я помолчал, потом продолжил: — Я действительно его сын. Вы, должно быть, здесь недавно. Я не видел вас раньше.

— Два года, — он как будто оправдывался. — Я работаю здесь уже два года.

Похоже, старик неожиданно решил мне поверить и чуть ли не с извинениями опустил ружье.

— Я был уверен, что дом заперт, и тут увидел, как вы поднимаетесь по лестнице.

— Непорядок, — согласился я.

Он кивнул на вещи Малкольма:

— Вы их, наверное, уложите обратно.

Я так и сделал. Садовник все еще не спускал с меня глаз.

— Вы храбрый человек, раз решились прийти сюда, — сказал я. — Вы же думали, что я грабитель.

Он расправил плечи хорошо заученным движением:

— Я служил в армии, сэр, — потом расслабился и пожал плечами. — Сказать по правде, я собирался только тихонько позвонить в полицию, а тут вы как раз стали спускаться…

— А… ружье?

— Прихватил с собой на всякий случай. Я охочусь на кроликов… так что дробовик всегда под рукой.

Я кивнул. Наверное, это было его собственное ружье. У Малкольма никогда не было оружия, сколько я его помнил.

— Отец заплатил вам за эту неделю? — спросил я. Глаза садовника загорелись надеждой.