Аура - Фуэнтес Карлос (2002)

Но когда станешь вытираться, снова вспомнишь старуху и девушку: как они улыбались тебе, как уходили, обнявшись, – да-да, они обнялись перед тем, как уйти. Всякий раз, когда ты видишь их вместе, они все делают абсолютно одинаково: улыбаются, едят, разговаривают, одновременно входят и выходят, как будто одна подражает другой или слепо повинуется ее воле. Ты так разволновался, что даже порезался бритвой. Нужно взять себя в руки, отвлечься от тягостных мыслей. И ты начинаешь просматривать свою аптечку, все эти пузырьки и тюбики, что доставил из пансиона слуга, которого ты ни разу не видел. Ты бормочешь себе под нос названия лекарств, читаешь указания к применению и состав, разглядываешь фабричную марку на этикетке – лишь бы не вспоминать о другом, о том, что не имеет ни названия, ни разумного объяснения. Чего ждет от тебя Аура? – задумываешься ты и захлопываешь аптечку. Чего она хочет?

Ответом тебе служит глухой перезвон колокольчика, плывущий по коридору и возвещающий, что завтрак готов. Даже не накинув рубашку, ты бежишь к двери, распахиваешь ее и видишь перед собой Ауру. Да, это точно Аура, ведь на ней все то же платье из тафты, хотя лицо скрыто под зеленоватой вуалью. Ты берешь ее за тонкое подрагивающее запястье…

– Завтрак готов, – проговорит она еще тише, чем обычно.

– Аура, не надо обманывать меня.

– Обманывать?

– Признайся, ведь это сеньора Консуэло не отпускает тебя, не дает устроить собственную жизнь… Почему она во все сует свой нос, и даже когда мы… когда мы с тобой,… Обещай, что уйдешь со мной отсюда, как только…

– Уйду с тобой? Но куда?

– Куда угодно. Туда, где мы будем вместе. Здесь ты день и ночь прикована к своей тетке… Ради чего губить себя? Ты что, ее очень любишь?

– Люблю ли я ее…

– Да, почему ты должна жертвовать собой?

– Люблю ли я ее? Это она меня любит, это она жертвует собой ради меня.

– Но она дряхлая старуха, одной ногой в могиле, и ты не можешь…

– Она переживет меня… Да, она старуха, мерзкая, безобразная старуха… Фелипе, я не хочу… не хочу превращаться в нее, стать такой, как она…

– Она же тебя хоронит заживо. Ты должна воскреснуть для новой жизни, Аура.

– Чтобы воскреснуть, нужно умереть… Нет, ты не понимаешь. Забудь обо всем, Фелипе, и положись на меня.

– Если бы ты мне все объяснила…

– Доверься мне. Сегодня ее целый день не будет дома…

– Кого?

– Да ее же, ее, кого же еще.

– Как, она уйдет? Но ведь она никогда…

– Да нет, иной раз выходит. Собирается с силами и выходит. Вот и сегодня уйдет. На весь день… Мы с тобой могли бы…

– Сбежать?

– Если хочешь…

– Нет, пожалуй, еще не время. Я должен довести работу до конца… Вот когда закончу, тогда другое дело…

– Ну ладно. Она уйдет на весь день. Мы с тобой могли бы…

– Что?

– Я буду ждать тебя в тетушкиной комнате. Вечером, как обычно.

Она повернется и уйдет, позвякивая колокольчиком, а ты вспомнишь, что именно так прокаженные сообщают о своем приближении, предупреждают зазевавшихся: «С дороги, с дороги!» Ты быстро напяливаешь рубашку, пиджак и спешишь вслед за колокольчиком. Теперь он слышится из передней, гостиной и вдруг замирает, а в дверях столовой появляется согбенная вдова генерала Льоренте с суковатым посохом в руке, маленькая сморщенная старушонка в белом платье и выцветшей газовой вуали. Она проходит мимо тебя, даже не взглянув, беспрестанно кашляя и сморкаясь в платок, и бормочет:

– Сегодня меня не будет дома, сеньор Монтеро. Я рассчитываю на вас. Поторопитесь, мемуары моего супруга непременно должны быть изданы.