Полоса черная, полоса белая - Екатерина Островская (2019)

— Понравился парень? — вскричал весело Рохель. — Будьте осторожнее, а то я ревнивый. — И, уже перейдя на свою обычную манеру говорить вкрадчиво, объяснил: — Это мой новый телохранитель. Зовут его Сергей. В прошлом героический мент, был без работы, но я его подобрал за былые заслуги. Пусть старается.

— Я спросила, потому что подумала, что это новый партнер.

— Нет, нет. Он, конечно, выглядит как денди, но на самом деле… Я понял: вам нравятся мужчины типа Джеймса Бонда.

— Нет, мне нравятся мужчины добрые, сильные, ответственные. Пообещал — исполнил.

— Значит, у меня остается шанс вам понравиться, — рассмеялся Рохель. — Я пообещал отпустить вас сегодня пораньше — так что можете уйти на два часа… Да хоть сейчас можете уходить. До завтра тогда. Скажите Сергею, чтобы он зашел.

Ерохин отскочил к столу секретарши. И тут же вышла девушка. Она посмотрела на него, и вдруг ему показалось, что ее лицо порозовело.

— Вас ждут, — сказала она, не закрывая за собой дверь кабинета.

Тут же в приемную вошла секретарша, которая, увидев их, стоящих рядом, улыбнулась:

— Вы уже познакомились? Ну вот и славненько.

Это было произнесено таким тоном, словно она именно для того и выходила, чтобы они успели это сделать.

Рохель расхаживал по кабинету, держа руки за спиной. Он размышлял. Увидев своего нового телохранителя, он сказал:

— Обычно я не принимаю так быстро решений, но ты пришел в хороший момент, так что не разочаровывай меня. Зарплата у тебя будет хорошая, даже раза в три выше, чем просто хорошая. Так что старайся. Сейчас пойдешь в кабинет Брускова, подпишешь договор на работу в банке, тебя проинструктируют, прочие бумажки подпишешь и…

Рохель перестал расхаживать, замер и начал разглядывать телохранителя.

— И напоследок, чтобы не было между нами недомолвок, — произнес он. — Хочу, чтобы ты запомнил: я — не еврей, как некоторые дураки думают. У меня отец из Каталонии. Его во время гражданской войны в Испании вывезли на корабле из Барселоны вместе с другими детьми. Он был в общем списке как Хосе Рохас. Не знаю, настоящая это фамилия или придуманная, — ведь по-испански «рохас» — не просто красный или рыжий, но и коммунист. Возможно, эту фамилию придумали специально, чтобы скрыть, чей это ребенок, потому что моему отцу тогда и трех лет не было, и сам он не знал, какая его фамилия. Но или список был поврежден, или кто-то уже на приемке неправильно записал… Короче, стал он Рохелем. Я к чему это говорю, чтобы…

— Да я понял, не надо повторять. А к евреям, или грузинам и любым прочим я одинаково отношусь. Для меня важно, чтобы человек был человеком, а не дерьмом. А кто он по паспорту — это уже не важно. Меня, кстати, один Рохель доставал так, что я готов был порвать его, но он издалека доставал. Пацан совсем, а подлый и злобный.

Виктор Иванович посмотрел на него внимательно.

— Как звали того злобного и подлого?

— Олегом звали и сейчас зовут. Но он психопат, лечился даже.

— У меня родственников нет и фамилия, как ты понимаешь, не наследственная. Детей у меня нет, хотя я дважды был женат и надеялся. Потом узнал: по медицинским причинам детей у меня не может быть, я проверялся. Это я тебе как мужик мужику. Все нормально у меня с бабами, только детей заделать не могу, как бы ни старался. Свинкой в зрелом возрасте переболел. Чуть не загнулся тогда.

Он замолчал и посмотрел в глаза Сергея, проверяя его реакцию.

— У тебя как с этим?

— Так же стараюсь, но пока ничего. Но у меня жена бывшая не хотела: все время предохранялась. А потом вроде и не жил ни с кем так долго.

— Сейчас есть кто-то?

— Да кому я был нужен — охранник в универсаме. Сейчас, если поднимусь немного, то поищу для семейной жизни кого-нибудь…

— Кого-нибудь не надо. Надо по симпатии.

В кармане зазвонил мобильный.

Сергей замялся, но Виктор Иванович показал глазами — дескать, ответь. Вызывала Бережная.