Среди тысячи слов - Эмма Скотт (2020)

Фрэнк позвал нас всех встать на места. Я ждал за сценой, наблюдая, как два стража занимают места на площадке. Уиллоу стояла где-то во мраке на противоположном конце сцены, за кулисами.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Я не стал отбрасывать мысли об Уиллоу, Джастине, отце или чем-либо другом. Я позволил им остаться со мной. Позволил опыту своей жизни слиться со словами Шекспира, чтобы вдохнуть в них свою жизнь.

Пьеса началась.

Мои сцены с Уиллоу проходили именно так, как это видел Марти: слои боли под насмешливыми шутками и игрой слов, с помощью которых Гамлет мог смутить и обхитрить всех вокруг.

«Сначала была любовь…»

Уиллоу была просто поразительна, но именно ее сцена ближе к концу четвертого акта снесла крышу. Вернувшись из Парижа, гневно обещая отомстить за смерть Полония, Лаэрт увидел, что Офелия обезумела.

Я не мог отвести от нее взгляд.

Волосы выбились из косы. Дикие и неухоженные, они висели перед ее глазами. Платья не было, только белая сорочка, испачканная землей и грязью.

«Как ночью на кладбище, когда она рассказала мне свою историю».

Этой ночью она рассказала свою историю через Офелию.

Сердце колотилось как безумное, и я чуть ли не щурился от яркости таланта, исходящего от нее. Как только она сошла со сцены, я побежал за декорации, чуть не споткнувшись о свернутую веревку, хотел догнать ее, следуя за белой тенью в женскую гримерную.

Кровь кипела, кулаки сжимались и разжимались, потому что в моих руках не было ее. Я мучился от жажды и голода по ней. Ее игра на сцене зажгла совсем другой тип желания. Тот, что не имел ничего общего с моей страстью. Я хотел лишь дать ей все, чего она захочет.

Я распахнул дверь в гримерную через несколько секунд после того, как она вошла. Она была одна.

«Черт возьми, спасибо…»

Уиллоу резко развернулась, прижавшись к столу гримерной. Ее глаза распахнулись, а губы открылись, когда я захлопнул дверь за собой и закрыл ее. В труппе была только еще одна актриса – Лоррен, а сейчас, по крайней мере, целых пять страниц она будет занята. До моего выхода оставалось страниц восемь или чуть больше. Куча времени.

– Чем могу помочь? – спросила она, притворяясь спокойной и изумленной, хотя ее выдал хрипловатый голос.

Я подошел к ней и поцеловал. Потом второй раз. А потом мы с отчаянием приникли друг к другу, целуясь так, словно были пищей и водой друг для друга, и воздухом, необходимым для дыхания.

– Нам не стоит, не здесь… – простонала она, хотя ее руки тянули меня так, словно я стоял недостаточно близко к ней.

– Я хочу тебя, – сказал я, толкая ее к маленькому столику гримерной. – Боже, я так сильно тебя хочу…

В каждом ее прикосновении и поцелуе чувствовалось желание, смешанное с нервозностью. Я ощущал это в ее отрывистом дыхании.

– Не это, – прошептал я. – Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. – Мои губы скользнули по ее шее, покусывая нежную кожу. – Хочу, чтобы ты кончила. Сильно…

Ее тело растеклось, как вода, в моих руках.

– Боже, Уиллоу, ты невероятна. Я никогда не видел ничего подобного.

Я поднял ее и посадил на столик, встав между ее коленями, чтобы снова поцеловать ее, долго и страстно. Пыльцы зарылись в ее спутанные длинные волосы. Локоны падали на ее спину. Она уставилась на меня дикими, широко распахнутыми глазами.

– Как же спектакль?

– У нас есть время. Хочу поцеловать каждую часть тебя, – сказал я, прижимаясь губами к ее шее, а затем поднял голову и посмотрел на нее. – Можно?

Ее губы раскрылись, и она втянула воздух в легкие. Кивнула.

– Ладно, – сказала она. – Я… ладно. Но поспеши.

Я удержал ее взгляд, в поисках намека на то, что для нее все это слишком. Потом медленно запустил руки под ее платье, провел ими по бедрам, мягким, как шелк, нашел нижнее белье.

– Айзек, – прошептала она, наклоняясь вперед и страстно целуя меня. – Пожалуйста…