– Не все парни придурки, – сказала она. – В действительности большинство парней явно не придурки, – она поджала губы, раздумывая. – Конечно же, есть парни где-то посередине, которые не считают, что они придурки. Но просто общество не смогло объяснить им, что делает человека придурком. – Она выпрямилась и поискала ручку. – Мне нужно записать это для моего блога.

Я покачала головой, смеясь.

– Ты спасешь мир, Энджи.

– Факт, – сказала она. Она оглядела меня и сощурилась. – Боже, Холлоуэй, ты практически сияешь.

«Потому что мой свет возвращается», – подумала я.

– Клянусь богом, Энджи, я никогда не думала, что буду так себя чувствовать.

– Счастливой?

– Нормальной. Типа у меня есть будущее, где я могу быть такой, как другие девушки.

Улыбка Энджи чуть померкла.

– Значит ли это, что планы Айзека изменились?

Я нахмурилась.

– Нет. Я этого не хочу.

Она бросила на меня многозначительный взгляд.

– Серьезно. Кончено, будет плохо, когда он уедет, но ему нужно ехать. Ради себя. Он добьется огромного успеха, и мы пробудем в разлуке не так долго. В июле мне исполнится восемнадцать, и тогда я смогу быть с ним, сколько захочу. Мои родители могут засунуть свои ужасные предубеждения себе в задницу.

– Но он ненавидит Хармони, а ты любишь его. Это не будет проблемой?

– Не знаю, ясно? – сказала я, чувствуя, что ощетиниваюсь. – Разве я не могу насладиться этим маленьким мгновением счастья сейчас? Ты знаешь, каково это, когда мужчина касается меня и целует. Я думала, что эта часть моей жизни закончилась, но нет. Я думала, что Ксавьер приедет в Индиану через несколько недель, но нет. Все идет очень хорошо. У меня нет причин считать, что так не может продолжаться.

Мистер Полсон поздоровался и начал нудно рассказывать о поэтическом задании на следующую неделю.

Энджи наклонилась, чтобы шепнуть.

– Думаю, отпустить его – разумное решение. Я это уважаю. Просто я не знаю…

– Что?

– Готова ли ты к тому, насколько больно это может быть.

* * *

Тем днем я сидела на королевского размера кровати родителей, в то время как мама упаковывала одежду в чемодан от «Луи Виттон». Папа входил в гардеробную и выходил из нее, нагруженный галстуками и рубашками.

– Помните, премьера в пятницу, – сказала я, вырывая ворсинку из одеяла.

– Не драматизируй, милая, – сказал папа. – Мы уезжаем лишь на неделю. Мы вернемся к твоему великому открытию.

– Премьере, – поправила я. – Почему вам нужно уезжать на целую неделю? Я думала, что вечеринка всего на один вечер.

– Росс Уилкинсон попросил меня остаться на несколько дней, чтобы проконсультироваться по важному проекту.

– И ты просто запрыгиваешь на самолет и летишь?

– Твой отец незаменим и важен для Росса, – сказала мама. – Незаменимые люди прыгают на самолеты.

В голосе мамы звучал скрытый сарказм, и папа уловил это. Напряжение между ними всегда возрастало, когда они говорили о Россе Уилкинсоне. Мне он напоминал плохого хозяина собаки, который ненавидел собак. Он дергал за папин ошейник, таская его повсюду, размахивая косточками, пользуясь его верностью, чтобы вытащить его из Нью-Йорка. Возможно, зарплата того и стоила. Но мне все равно не казалось, что папа незаменим. Скорее, он мальчик на побегушках Уилкинсона, и все в комнате знали об этом.

Мама помахала пальцем перед моим носом.

– Никаких вечеринок. Никаких парней.

Оба предложения словно ударили меня в живот.

– Нет, – тихо сказала я – Больше никаких вечеринок.

Папа встал надо мной, завязывая галстук.

– Ты говорила с Джастином Бейкером в последнее время? Мне он показался достойным молодым человеком.

«Который впадает в ярость и душит коллег по сцене?»

– Я не интересуюсь Джастином, – сказала я. – Я никем не интересуюсь.

Папа что-то проворчал.