Среди тысячи слов - Эмма Скотт (2020)

– Это самая красивая вечеринка труппы в моей жизни, – сказал Лен Хостетлер, поздоровавшись на пути к бару. Он поцеловал меня в щеку. – Скажи родителям, я передавал спасибо.

Энджи, Бонни и я сели за столиком в быстро заполняющейся комнате. Я нахмурилась, увидев незнакомые лица, – здесь было намного больше людей, чем в команде ОТХ. Большинство были постарше и одеты с иголочки, словно это было какое-то вручение наград.

Или конвенция Wexx, подумала я с еле заметным неприятным чувством в душе.

– Кто… эти люди? – спросила Энджи, подражая актеру Сейнфелду[32].

– Хороший вопрос.

К нам подошли мои родители. На лицах застыло тревожное выражение. Мама выглядела элегантно, хотя и чересчур пафосно, в серебристом сверкающем платье в пол. На папе был темный костюм с рубиново-красным галстуком в цвет маминой помады. Лицо мамы было бледным, и ее взгляд метался так, словно она пыталась избежать встречи с кем-то.

– Мама и папа, это Энджи и Бонни МакКензи. Энджи учится на врача в Стэнфорде, а Бонни психотерапевт, – я встретилась взглядом с отцом. – Вообще-то мой психотерапевт.

Мама вздрогнула при этих словах, а папа сжал губы в тонкую линию, прежде чем улыбнуться.

– Реджина и Дэниел Холлоуэй, – сказал папа. – Спасибо, что пришли.

Бонни и Энджи кивнули и пробормотали что-то вежливое, но никто не стал пожимать друг другу руки.

– Тебе нравится вечеринка, дорогая? – спросила мама, целуя меня в щеку. – Ты этого заслужила. Сегодня ты была невероятна.

– Великолепна, – добавил папа. – Я очень горжусь тобой.

– Спасибо, – сказала я. Я хотела отдать больше, почувствовать больше, но не могла. Эта вечеринка была именно такой, как все ее описывали: милым жестом. Добрым. Щедрым. Но его было недостаточно, чтобы заполнить зияющую дыру, оставленную родителями в моей жизни.

И внезапно я поняла причину странного напряжения в театре до и после спектакля. Дело было в Айзеке. Или, скорее, в его отсутствии. Он не стоял на сцене рядом со мной и не сидел в зале. Его здесь не было, чтобы красоваться в смокинге. Танцевать со мной, обнимать меня и шептать мне на ухо: «Никогда не сомневайся».

Папа откашлялся. Все смотрели на меня.

Я быстро натянула улыбку на лицо.

– Правда, все очень мило.

– Ну, вечеринка лишь часть праздника, – папа огляделся, но, видимо, не мог найти того, кого искал, и повернулся обратно. – Еще рано. Веселись, милая.

Энджи склонилась ко мне, когда он ушел.

– Что это было?

– Понятия не имею. Он намекал на какой-то сюрприз, – я огляделась. – Где Марти? Мне казалось, он был прямо за нами.

– Я пойду в дамскую комнату припудрить носик, – сказала Бонни. – Энджи, возьмешь мне бокал белого вина, пожалуйста?

Энджи отсалютовала ей.

– Если они не откажут мне. Уиллоу?

– Диетическую колу с лимоном? Я послежу за столиком.

– Пожалуйста, – Энджи кинула сумочку на стул рядом со мной и ушла. Спустя долю секунды мое горло сжалось, когда я постаралась позвать ее. Заорать, чтобы она вернулась.

Мои родители возвращались ко мне. На лице отца застыла довольная улыбка, а мама смотрела прямо на меня с идеально непроницаемым лицом. Рядом с ними шли Росс и Мелинда Уилкинсоны.

А рядом с ними Ксавьер.

Температура в комнате упала на сто градусов. Я покрылась гусиной кожей, когда кровь отхлынула от тела, оставив меня слабой и замерзшей.

На нем был темный костюм с серым галстуком. Черные волосы, зализанные назад, сияли в тусклом свете бальной комнаты. Его огромные темные глаза пробежались по мне, и еле заметная улыбка искривила губы. Он был красив, как вампир. Опасный и сексуальный, но тем не менее монстр, высасывающий из тебя жизнь и оставляющий полумертвой, полуживой.

Пока не решит прикончить тебя.

Я уставилась на них, не дыша. Ледяной валун застыл на моей груди.