Иван Московский. Первые шаги - Михаил Ланцов (2019)

– Не сходи с ума, отец, – с легким разочарованием в голосе произнес Ваня и широко, размашисто перекрестился без всякой суеты. – Вот тебе крест, что не Антихрист я и не его пособник, и о тех, будь они где в сущем, ничего не ведаю. – После чего достал крест тельный и поцеловал. – Да и как я могу быть Антихристом, коли в церковь хожу да причастие принимаю?

– Тогда откуда ты все это знаешь? Что читаешь много – знаю. Но в тех книгах не о том! Что замечаешь детали, неприметные глазу обычному, – тоже ведаю. Но это совсем иное! И не ври отцу! Я вижу, что ты не выдумываешь, а словно вспоминаешь. Специально же расспрашивал, и с одного, и с другого бока подходя. Коли выдумал ты, то столь ясного понимания не было бы, да и путался бы в словах. А такого нет. Твердо знание. Поверил бы в одну, две, ну три таких выдумки. Но ты же их вон какую гору вывалил. И свечи хитрые, и доспехи, и железо, и многое иное.

– Отец…

– Не ври мне!

Ваня спокойно посмотрел на отца, не на шутку взвинченного. Говорить правду было нельзя. Это, считай, смертный приговор. В лучшем случае в подвале до конца жизни продержат, выпытывая секреты всякие. Но, скорее всего, до этого не дойдет. Времена тут лихие, мышление религиозно-мистическое. Посчитают бесом или духом каким, что злодейским образом завладел телом княжича. Иван Иванович о том думал, и не раз. Он был уверен, рано или поздно этот вопрос всплывет. А потому старательно и тщательно готовился…

– Отец, я был отравлен. Но выжил. Ты думаешь, что это прошло бесследно?

– Э-э-э… – промямлил отец.

– Я изменился. Сильно. Очень сильно. Я одной ногой был уже там, откуда не возвращаются. Считай, что заглянул за кромку. Многое после этого переменилось во мне. Вот возьмем ту броню, мною удуманную. Стоял я всенощную.

Молился. И тут мой взгляд привлекла икона. А на ней – чешуя. И почудилось мне, будто можно ее делать иным образом, нежели принято. Прямо образ в голове возник. Пошел я к ковалям. Заказал несколько пластинок тех, что мне причудились, начертав их углем. Потом велел сплести их с кольцами желаемым образом. И оказалось, что все очень складно выходит. Ты ведь заметил – я часто стал в церковь наведываться. Много больше былого. Иду, молюсь, и время от времени на меня нисходят озарения. Не всегда нужные мне, но всегда интересные. Не знания. Нет. Туманные образы, которые надобно проверять.

– Ты говорил о том с духовником? – поинтересовался отец.

– Боюсь, – максимально серьезно ответил Ваня.

– Чего же?

– Чувствую, что так нельзя. Не спрашивай. Это не объяснить.

– А ежели я чего захочу узнать, спросишь у своих советчиков? – оживился Великий князь.

– Я у них никогда ничего не спрашиваю, – покачал головой Ваня. – И я уверен – не ответят, даже если спрошу. Сами говорят то, что считают нужным подсказать. Я ведь не просто так к тебе тогда пошел разговор про убийство мамы заводить. Да и вообще, мню я – клянчить что в церкви грех великий. Что у святых, что у ангелов, что у самого Всевышнего. Им и без того тошно от поведения молящихся.

– Почему?

– А ты сам присмотрись. Приходишь в церковь, и отовсюду лишь просьбы доносятся. Тот просит простить его за гадость какую, которую сделал осознанно и к выгоде своей. Этот клянчит здоровье, кое пропил или прогулял дурным делом. И так далее, и тому подобное. Дай, дай, дай… со всех сторон. А взамен ничего. Ни доброты в сердце, ни веры искренней. Многие в церковь ходят не от того, что искренне жаждут того. Нет. Они либо боятся кар небесных, коими их застращали попы с самого детства, либо просто привыкли и не желают быть белыми воронами. Истинной веры почти и не сыскать даже у священников, которые погрязли в фарисействе. Поставь себя на место святого. Что бы ты увидел? Зашли в церковь грязные, никчемные людишки, полные злобы и дурных мыслей, поклянчили что-нибудь себе и ушли с чувством выполненного долга. В лучшем случае пожертвовали что-то, думая, будто это поможет.