Иван Московский. Первые шаги - Михаил Ланцов (2019)

Так и сейчас, несмотря на смешки и шутки воинов, он не веселился, наблюдая за тем, как «ряженые селяне»[71] княжича быстро и организованно строятся. С крепкой пехотой он не сталкивался, но ему это все совершенно не нравилось. Он очень чутко относился к рассказам о военных кампаниях дальних стран. А потому о швейцарской и фламандской пехоте слышал неоднократно. Вот они тоже ходили с длинными копьями – пиками. А могли стоять и с алебардами, которых Александр Васильевич, впрочем, не наблюдал. Но это не сильно его обнадеживало.

Казимир IV, как Ваня и предполагал, не смог усидеть и вмешался в конфликт между Новгородом и Москвой. Тем более что тот возник во многом благодаря его усилиям. Особенно после столь ценных сведений, что ему оперативно передали. Полноценную войну он начинать не стал. Зачем? Довольно было и частной кампании.

Чем отличалась в те годы война от частных вооруженных разборок? Тем, что коронное войско, будь то Великого князя или короля, выступало в поход во время войны. В мирное же время, если какой-нибудь магнат или боярин в частном порядке или «в складчину» совершит набег на соседей и пограбит маленько – то не беда. Плохо, конечно, и может стать началом для войны. Но Иван III был не в том положении, чтобы драться еще и с Вильно, который подпирал Краков…

Ваня предполагал возможность появления здесь литовских войск, хоть и не так быстро. Ведь место прекрасно подходило для рандеву новгородской рати с подходящим с запада – юго-запада отрядом.

Сколько их прибыло? Бог весть. Но времени на размышления не было. Бежать уже поздно. Стоять – значит отдавать инициативу противнику. И, в случае его численного превосходства, это может закончиться плачевно для московской рати. Поэтому Ваня принял единственно верное, как он думал, решение в текущей ситуации – наступать и давить. Этим шагом он думал сократить им пространство для маневра, прижимая к лесу и лесной дороге, с одной стороны. А с другой – удивлять. Они ведь наверняка не ожидают от «пешцев» решительного наступления. Да и боевой дух своих солдат, находящийся после победы где-то в заоблачных высотах, тоже нужно было использовать с пользой.

И вот, выстроившись развернутым строем, пикинеры со стрелками двинулись вперед. Под барабанный бой и завывания волынки[72]. На флангах вновь встали всадники – по сотне с каждой стороны, плюс третья сотня в тылу, в резерве. Артиллеристы же тянули на лямках свои орудия[73], держась фланговых зазоров между пехотой и кавалерией. Иными словами – княжич решил оставить прежний строй, дабы психологический эффект для его солдат был как можно более сильный.

Александр Васильевич, когда увидел, что эти «пешцы» не только не боятся конного войска, но и уверенно двинулись на него, ошалел. И как пошли! Нога в ногу.

– Это чего это? – не менее озадаченно спросил кто-то, стоящий подле князя Чарторыйского. Факт нападения пехоты в открытом поле на конное войско просто не укладывался у местных в голове.

– А хорошо идут! – воскликнул кто-то еще. – Смотри-ка – ровнехонько как!

– И копья у них какие!

И на этой реплике Александр Васильевич решился. Отступить перед «пешцами» – значит испортить себе репутацию самым безнадежным образом. Засмеют. Потом не отмоешься. Копья сильно смущали, но он был уверен – эти «ряженые селяне» не устоят и еще до сшибки бросятся в рассыпную.

Где-то на краю сознания, конечно, зашевелились мысли об их удивительной самоуверенности и отсутствии новгородцев, которых, видимо, побили. Но Чарторыйский отбросил их в сторону, резонно рассудив, что такого количества всадников, что вон там в отдалении лежало, с одних лишь новгородцев получиться не могло. Слишком много. А значит, княжич побил новгородцев своей конницей. Часть пала, часть отправилась преследовать бегущее войско, а часть – вот она, перед литовцами «красуется» возле своих пешцев. Смех, да и только…