Все закончится на нас - Колин Гувер (2020)

Когда мама перестала плакать, я оглядела комнату. Оказалось, Атлас уже ушел. Мы пошли в кухню, и я помогла маме обработать губу и глаз. Она так ничего и не сказала о том, что Атлас был в доме. Ни словечка. Я ждала, что она скажет, что я наказана, но она этого не сказала. Я поняла, что она об этом не заговаривает, потому что не признает ситуацию. То, что причинило ей боль, было просто отправлено под ковер, чтобы никогда больше не возникнуть.

– Лили

Дорогая Эллен!

Думаю, теперь я готова поговорить о Бостоне.

Атлас сегодня уехал.

Я столько раз тасовала колоду карт, что у меня болят руки. Я боюсь, что, если не напишу на бумаге все то, что чувствую, и буду держать это в себе, я просто сойду с ума.

Наша последняя ночь прошла совсем не так хорошо. Поначалу мы много целовались, но нам обоим было слишком грустно, чтобы нас это радовало. Второй раз за два дня он сказал мне, что передумал и никуда не уедет. Ему не хотелось оставлять меня одну в этом доме. Но я прожила со своими родителями почти шестнадцать лет. Глупо с его стороны было отказываться от дома и оставаться бездомным только из-за меня. Мы оба это знали, но все равно было больно.

Я постаралась не печалиться из-за этого, поэтому пока мы лежали вместе в кровати, я попросила его рассказать о Бостоне. Я сказала ему, что, возможно, приеду туда после окончания школы.

Когда он начал говорить, в его глазах появилось странное выражение. Такого я никогда у него не видела. Казалось, он рассказывает о рае. Он говорил, что там у всех замечательный акцент. Жители необычно произносят букву «р». Должно быть, он даже не догадывался, что иногда говорит точно так же. По его словам, он прожил там с девяти до четырнадцати лет, поэтому, вероятно, он и приобрел легкий акцент.

Атлас рассказал мне, что его дядя живет в многоэтажном доме с самой крутой террасой на крыше.

– Во многих домах есть такие террасы, некоторые даже с бассейном.

В Плеторе, штат Мэн, вероятно, не было ни одного достаточно высокого здания для террасы на крыше. Я гадала, каково это – очутиться так высоко. Я спросила Атласа, поднимался ли он туда хотя бы раз, и он сказал, что да, поднимался. Что когда он был моложе, он иногда залезал и на крышу, чтобы просто посидеть там и подумать, глядя сверху на город.

Он рассказала мне о еде. Я уже знала, что Атлас любит готовить, но я понятия не имела, с какой страстью он к этому относится. У него не было ни духовки, ни кухни, и для меня он испек печенье, но до этого он никогда ни с кем не говорил о приготовлении пищи.

Атлас рассказал мне о гавани и о том, как еще до второго замужества матери она водила его туда ловить рыбу.

– То есть я догадываюсь, что Бостон ничем не отличается от любого другого большого города, – сказал он. – В нем нет ничего особенно выдающегося. Просто… Я не знаю, там есть нерв. По-настоящему хорошая энергия. Когда люди говорят, что они живут в Бостоне, они этим гордятся. Иногда мне этого не хватает.

Я провела пальцами по его волосам и сказала:

– Что ж, ты рассказал о городе так, словно это лучшее место на земле. Как будто в Бостоне все лучше.

Атлас посмотрел на меня, в его глазах появилась печаль, когда он произнес:

– В Бостоне почти все лучше. Кроме девушек. В Бостоне нет тебя.

От этих слов я покраснела. Он очень нежно поцеловал меня, и я сказала:

– В Бостоне меня пока нет. Когда-нибудь я перееду туда и найду тебя.

Атлас заставил меня пообещать это. Сказал, что, если я перееду в Бостон, там все действительно станет лучше, и это будет лучший город в мире.

Мы снова еще немного поцеловались. И делали еще кое-что, чем я не стану тебя утомлять. Хотя это не значит, что нам было скучно.

Скучно нам не было.

Но этим утром мне пришлось попрощаться с Атласом. Он обнял меня и целовал так, что я подумала, что умру, если он меня отпустит.