Доброключения и рассуждения Луция Катина - Борис Акунин (2019)

– Что это они? Почему встали? – задыхаясь, спросил у Катина воевода.

Главная галера бросила якорь, за нею и остальные.

– Сначала прибудут лейб-конвой, лакеи и господин Козлицкий для проверки приготовлений, – объяснил Луций, которого попечитель известил подробным письмом о порядке высадки. – Терпение, Афанасий Петрович. Ждать еще долго.

К пристани поплыли лодки, в них сверкали золотом ливреи и мундиры.

Первым по спущенному трапу поднялся царский секретарь.

– Эк вы загорели, чисто мавр, – сказал он, глядя на Катина с приязненной улыбкой.

– С тех пор как подсохли дороги, не вылезал из седла, а солнце здесь степное, лютое.

– Да, жары очень утомили государыню. Что это у вас ни на пристани, ни на берегу тени нет? Думать надо! – обратился Козлицкий к воеводе. Тот помертвел, зашлепал губами, да ничего не изрек.

– Можно поставить шесты и натянуть полотнища, одолжить в купеческих лавках, – предложил Луций.

Егор Васильевич махнул рукой:

– Не трудитесь. У меня на любое местное болванство предусмотрено решение. Есть переносной балдахин. – Он оглядел строй встречающих. – Скажите лучше, где тут мой корреспондент Телятников?

– Иван Спиридонович ожидает ее величество у себя дома. Сказал, всё приготовлено по вашему слову.

– Что ж, проверим…

Козлицкий велел начальнику почетного караула заняться расстановкой солдат, обер-лакею выгружать скарб, каретмейстеру указал, где выгружать экипаж и высаживать лошадей, а потом по-приятельски взял Катина под руку и повел мимо кланяющихся синбирцев, не обращая на них никакого внимания.

– Это еще часа на три, – сказал секретарь. – Государыня покамест завтракает с графом, потом собирается слушать капеллу. Ведите меня к Телятникову, тут ведь, чай, недалеко? По дороге потолкуем.

Они пошли вверх по почетной дорожке алого сукна, на которую истратилась значительная часть телятниковского взноса. Афанасий Петрович сей декорацией особенно гордился.

Сзади важно шествовала вереница лакеев. Каждый что-то нес: сундук, коробку, шкатулку, любимое туалетное зеркало ее величества, скамеечку для ног, письменный прибор, и так далее, и так далее, вплоть до царской левретки Жаннетты, которая лаяла и извивалась, желая идти собственными ногами.

– Что наш план? – спросил Егор Васильевич. – С нами двадцать шесть депутатов из поволжских провинций. Все ль у вас готово?

– Готово, не сомневайтесь.

– Отлично. При высадке я улучу момент, когда рядом не будет графа, и подведу вас к царице. Вы начинайте, а я подхвачу.

– Вам виднее, как лучше, – поклонился Луций. – Вон уже Троицкая площадь, на которой дом господина Телятникова.

Если при самом первом визите к промышленнику, декабрьском, Катину пришлось ожидать хозяина в комнатах, то ныне Иван Спиридонович встречал гостей у входа, с хлебом-солью на серебряном блюде.

– Егору Васильичу, благодетелю, мое почтение!

– И вам здравствовать, – не церемонничая буркнул Козлицкий. – Вы что, и государыню намерены булкой чествовать? Она это не любит. Ну-ка, проведите по дому.

Дворец сильно преобразился, убранный и обставленный по-европейски. Статуи стояли в подобающей наготе, Телятников от них отворачивался.

Но строгий инспектор хмурился, велел убрать и то, и это, а следовавшему за ним обер-лакею приказывал: здесь поставить цветы, тут заменить картину на что-нибудь пасторальное с мебельной галеры, и прочее. Пощупал перины в спальне – оказались слишком мягки, ее величество любит пожестче. Подушки у государыни были свои, особенные, на сонных травах.

– Графу Григорию Григорьевичу опочивальню приготовили?

– Точно так, – ответил блюститель старинной нравственности, не моргнув глазом. – Дверь в дверь. С собольей шкурой на постели и зеркалом на потолке, как велено.

– Ладно, – смилостивился секретарь. – В целости недурно, а мелочи поправят лакеи. Хуже с вами, Иван Спиридонович.

Телятников заполошился: