Вдовий плат - Борис Акунин (2016)

– Что зарезали его? Слыхала, – равнодушно ответила Настасья.

– А про то, что розыском ведает Борисов-наместник?

Григориева возмутилась:

– Что это? У нас в Новгороде свой розыск. И суд свой.

– Говорят, Олександра перед смертью принял пожалование в московские окольничие. Кто около их государя обретается, тех «окольничими» зовут, – пояснила Ефимия – Каменная кивнула, будто сама этого не знала. – А тогда выходит, что убили великокняжьего слугу, и дело это московское.

– Был окольничий, да околел, – хладнокровно заметила Настасья, отщипнув медового коржика. – Туда ему, собаке, дорога.

Но Шелковая смотрела беспокойно.

– Курятник, конечно, был собака, его не жалко. Но зарезали его, сказывают, каким-то приметным кинжалом восточной работы. Наместник тот нож изъял, и теперь московские ходят по всем лавкам, показывают кинжал купцам. У оружейника Фрола Кривича обыск сделали. Тож у Мишанина, в скобяной лавке. Хозяйничают, как у себя на Низу!

Настасья тревоги не разделила:

– Найдут, кто убил, – успокоятся. А найдут непременно. Оставить на месте такой приметный нож мог только дурак. Сыщут. Ладно, подружка, пойдем дальше считать. До ночи бы управиться…

Карась и щука

Пришло время посмотреть на Новгород своими глазами. Четыре года назад, во время войны, Иван в город не пошел, опасаясь угодить в ловушку. Договор подписали в великокняжеской ставке.

Неспокойно было и сейчас. Лазутчики доносили, что новгородцы по-прежнему на Москву люты. Однако любопытство пересилило. Всю жизнь, с раннего детства, Иван слушал рассказы о великом и богатом городе, откуда пошла Русская земля. Пришли московские на этот раз миром, крови не пролили. Великий князь прикинул, велик ли риск – и решил, что ничего, можно.

Назначил день.

Все осторожные меры, конечно, были приняты. По длинному пути следования, от Рюрикова городища до Града, с обеих сторон встали свои люди: в Граде и на Великом мосту – воины стременного полка, молодец к молодцу; подальше от центра – дети боярские, разряженные во всё лучшее; еще далее – государевы татаре. Великокняжеская процессия следовала меж двух живых цепочек.

Впереди, подбоченясь, вез стяг с Победоносным Егорием грозный воевода князь Холмский, четыре года назад – коростынский резатель носов и шелонский мясник, велевший рубить бегущих без пощады, так что в землю легли несколько тысяч новгородцев. Пусть горожане поглядят на сего мужа гнева, пусть вспомнят.

А чтобы на Холмского пялились не слишком долго – поежатся, и хватит, – следом, на тщательно рассчитанном отдалении ехал сам Иван.

Тут всё было продумано. Холмский сидел на приземистой татарской лошади, да и сам был небольшого росточка. Тем огромнее смотрелся великий князь. Долговязый, длинноногий, на огромном коне, в зеркальных доспехах, он выглядел волшебносияющим великаном. Смотрел поверх голов и крыш, лицо неподвижное, взгляд непостижимый, строгий. У пояса прадедов меч с гигантским рубином на рукояти, сафьяновые ножны алы, словно клинок окунулся в кровь.

По бокам, нарочно подобранные за низкорослость, шли четверо рынд, будто карлики при исполине. Были они хоть и малые, да удалые и настороже. Если из толпы накинется злоумышленник – перехватят.

Величаво, грозно въезжал московский государь в древний город. Новгородцы смотрели – боялись.

Но и великому князю тоже было не по себе. Иван задирал выше голову, выставляя вперед острый клин бороды, а сам косил глазами вправо и влево. Он никогда в жизни не видал в одном месте столько народу. Люди собрались не только из посадов, но и со всей округи; на все четыре поприща от наместникова дворца до Святой Софии растянулась толпа, и стояла она чем дальше, тем плотней. Две тонкие нитки московской охраны были стиснуты многолюдством – чуть оно надавит, и прорвутся.