Огненный перст - Борис Акунин (2013)

Дворецкий знал, как сильно угодил князю известием. Теперь князь доложит отцу, что головоломное дело, в успех которого мало кто верил, устроилось в самом лучшем виде. Всю заслугу Святослав, конечно, возьмет себе, но это пускай.

Очень довольный, князь на время забыл о родах.

– Ой, умора! – захохотал он. – Будет Агафодор себе пустое место чесать, как и подобает скопцу!

Кут улыбнулся, нисколько не задетый шуткой. Никогда, ни разу в жизни он не пожалел, что в детстве лишился мужского стержня. Если б мог найти работорговца, который выкупил его ребенком, чтоб оскопить и после продать, – щедро наградил бы. Обычный мужчина подобен кобелю, готовому нестись сломя голову на сучий запах. И слаб, ибо имеет уязвимый тыл – семью. Скопец же силен своим одиночеством, ясен умом, тверд волей.

Из ложницы вышла служанка, приносившая воду. Снова раздался отчаянный вопль, и Святослав перестал смеяться, потемнел лицом.

– Что там? – рявкнул он на девку. – Орет, будто режут ее. Долго еще?

Та пролепетала:

– Не знаю, княже. Грек-лечец прочь выгнал, в тычки.

Здесь Кут нахмурился. Чтоб тихий, вежливый херсонесец толкнул служанку? Плохой знак…

А крики умолкли. Святослав весь обратился в слух – не раздастся ли свист врача или плач младенца.

Дверь приоткрылась. Выглянул врач, но не произнес ни слова. Его лицо было бледным.

Кут первым двинулся вперед. Князь – за ним. Вошли в спальню.

Женщина лежала неподвижная, белая, с закатившимися под лоб глазами.

– Мертва? – ахнул Святослав.

Лекарь дрожащим голосом ответил:

– Без чувств.

– А дитя? Родилось?

– Да…

– Что ты еле бормочешь, грек? Неужто дочь? – схватился за сердце князь.

– Нет, господин…

– Слава Иисусу! Где мой сын?

Старик не сразу указал на стол, где лежало окровавленное тряпье:

– Там…

Кут подошел, развернул ткань, отшатнулся. За спиной у дворецкого сдавленно вскрикнул Святослав.

– Что это за пакость?! Ты что мне показываешь, пес?!

Огромная голова на тонкой шейке лепилась к крошечному лиловому туловищу – без ручек, без ножек.

Дворецкий накрыл мертвого уродца покрывалом, взял трясущегося князя за плечи, повел к стене, усадил на лавку.

– На всё воля Божья, княже. Господь шлет испытание, даст и избавление…

Но Святослав не слышал.

– Этого не может быть! – Он отчаянно тряс головой. – Со мной – не может! Стерва немецкая! Гнилая утроба! Что она со мной учинила? Как я отцу это предъявлю? Что скажет дружина? Народ? Святослав чудище произвел!

Он закрыл руками лицо, зарыдал. Нужно было дать ему поплакать. Сейчас ничего не услышит и не поймет.

Подав врачу знак, чтоб оставался с князем, Кут тихонько вышел в горницу. Сказал ожидавшим:

– Не родила еще. Отдыхает. Князь велел передать, чтоб здесь никого не было. Желает один остаться. Будет перед образом поклоны класть. – Он показал на висевшую в углу икону святого Николая Мирликийского, Святославова небесного покровителя. – Ступайте, ступайте!

Выпроводив всех, полушагом-полубегом ненадолго отлучился. Вернулся с плетеной баклажкой.

В ложнице было всё то же: князь глухо рыдал, врач стоял рядом, ломал запачканные в крови руки.

– Я сделал, что мог! – жалобно вокликнул он. – Даже не взрезал живот, чтоб не подвергать жизнь архонтессы опасности. Я вынул младенца, хоть это было очень трудно! Ты видел, какая у него голова?

– Ты ни в чем не виноват, почтенный, – успокоил лекаря Кут. – Я заплачу тебе за труд, как уговорено. Но от князя награды, сам понимаешь, не будет. На вот, хлебни крепкого кипрского вина, оно тебе необходимо. Посиди, отдохни. Я же поговорю с архонтом.

Он наклонился, решительно взял князя подмышки, поставил на ноги.

– Пойдем, княже, в горницу. Здесь дух тяжелый.

Святослав, с трудом переставляя ноги, дал себя увести.

– У тебя вино? – пробормотал он. – Дай, хочу!

– Не сейчас. После.