Мой ненастоящий - Джина Шэй

— И я не хочу, чтобы он прошел для тебя под девизом «Как достать денег для больной тетушки», — Влад категорично дергает подбородком, не давая мне договорить, — у нас большие планы на сегодня. Я не катал тебя на вертолете, а это никуда не годится, когда ты хочешь показать девушке, что любишь швырять деньги на ветер. Мы встретим закат над Парижем. А перед этим — исходим ноги в районе Монмартра. И ты не должна упустить ни секунды. Я хочу знать, что эти три дня ты была целиком моя. И телом, и мыслями.

— Я соберусь.

— Нет, ты озвучишь мне свою проблему, Цветочек, — хмуро возражает Влад, скрещивая руки на груди, — мы с тобой уже говорили о доверии. Или ты передумала доверять мне?

— Я… Нет, ни в коем случае!

Черт возьми, как ему вообще можно не капитулировать мгновенно? Я вот цепляюсь пальцами в край стола, и скажем честно — это всего лишь выигрывает для меня несколько мгновений.

— Тогда я жду ответа на поставленный мной вопрос, — Влад делает глоток из бокала, медленно смакуя его вкус, — будет гораздо проще, если ты сразу очертишь размер суммы. Чтобы я прикинул…

— Нет, пожалуйста, — моих сил хватает на глухой стон, — не надо заставлять меня это делать, Влад. Ради всего святого!

Удар за удар…

Я не хотела его наносить, я не хотела отравлять эти три пропитанных романтикой дня тем, что мой муж начинает свирепеть от моего упрямства.

— И почему же, ради всего святого, я не должен интересоваться этим вопросом? — тихий холодный голос Влада, будто скальпель распарывает мне душу, — почему, Цветочек?

— Да потому что это станет моей ценой, — вскрикиваю я отчаянно, — ты дашь мне эти деньги, наверняка, и все что было до этой секунды — станет простым недоразумением в процессе согласования условий контракта. И получится, что ты меня купишь! Это — последнее, чего я хочу.

— То есть принципы тебе важнее? — кажется, тон Влада теплеет — но всего лишь на одну сотую градуса.

Глупо выглядит, да.

У меня под вопросом — мое разоблачение, позорное, ужасное, которого я боюсь сильней всего на свете, а я строю из себя ту, кем не являюсь.

Для Влада же эта картинка и вовсе смотрится эгоистично. Он ведь думает, что я поступаюсь здоровьем дорогой мне тети ради того, чтобы умаслить свою независимость.

Ох, если бы!

Хотела бы я, чтобы от этого вопроса зависела только моя независимость.

— Когда все это начиналось, ты сказал мне — просто назови мне свою цену, — тихо озвучиваю я, переплетая пальцы на скатерти, — и я не стала её называть, потому что не хочу, чтобы меня покупали. Я не хочу быть твоей вещью. Просто твоей — да. Но без цены. Я что-нибудь придумаю еще, где мне взять деньги.

Мечтательница Риточка предполагает, что она вообще еще имеет право не хотеть. Ведь умом я понимаю, что выбора у меня нет, и надо попросить, всего лишь попросить — и увидеть, насколько мой муж охренеет от суммы. Ведь меньше всего я хочу, чтобы компромат на меня хоть как-то выплыл на свет.

Только вот не могу я это озвучить! Не могу! Язык костенеет намертво.

Я все надеюсь, что решение найдется. Какое-нибудь. Умирающий дядя в Швейцарии меня сейчас очень даже устроил бы!

Между мной и Владом медленно сгущается молчание. Недовольное, неприятное. Сопровождаемое его тяжелым взглядом.

Пожалуйста, не дави! Дай мне хотя бы подумать! Я не хочу думать, что врать тебе — это мой единственный выход.

Хотя, конечно же, других нет!

— Что ж, Цветочек, тогда давай будем считать, что я дам тебе в долг, — неожиданно Влад пожимает плечами, — вернешь потом.

Печальный смешок вырывается у меня изо рта.

— Не смеши. С чего же я тебя верну? С тех денег, что ты сам мне выделяешь «на помаду»?

— С продажи квартиры, например. Квартира в Москве — недешевое удовольствие. Даже если квартира не потрясающая, она все равно чего-то да стоит. И покупатель на неё найдется.