Мой ненастоящий - Джина Шэй

Я даже слегка не догоняю о чем он, а когда догоняю… Чувствую себя конченой идиоткой.

— Ты думаешь, суд будет успешным? И мамину квартиру целиком признают моим наследством?

— Я не думаю, я это точно знаю, — Влад откликается невозмутимо, — суд послезавтра, после займемся оформлением бумаг. Ты же не собираешься съезжать от меня, дорогая будущая мать моего наследника? Можешь забрать милые сердцу вещи из детства…

— Если они там остались…

— …Отремонтировать и продать. Это займет время, но определенно — это даст тебе весьма приемлемое приданое. Неужели сумма, необходимая твоей тёте, настолько велика, что не хватит этих денег? Наверняка же еще что-то и тебе останется. Так что ты вполне себе сможешь вернуть мне долг. Если тебе так будет проще.

Слов нет, одни звуки.

Выход на самом деле почти гениальный.

И чисто теоретически, всю эту схему я могла и сама придумать. Но про этот суд с отчимом за мамину квартиру я совсем забыла — голова была забита чем угодно, но не этим. Да и не было у меня привычки «делить шкуру неубитого медведя»…

Вот только для Влада этот медведь был уже не только убитый, но и разделанный. Из ушей уже даже суп сварить успели.

— А ты позволишь мне вернуть тебе этот долг? — я вздыхаю, пытаясь выдохнуть скопившееся внутри меня напряжение.

— Ну что ж, раз мы обо всем с тобой договорились — займись уже своим завтраком, Цветочек. Сумму можешь написать на салфетке, завтра деньги будут у тебя на счете.

Влад утыкается в тарелку, безмятежный и невозмутимый, будто ему вообще нормально давать кому-то такие долги с непонятной перспективой погашения.

В тарелку с супом я утыкаюсь послушно, но без особого вдохновения. Есть по-прежнему не хочется.

Итак, решение найдено. Причем такое, что почти устраивает мою воспаленную совесть.

Врать как будто бы не надо. Мой муж все себе придумал сам, я даже головой не кивнула, чтобы ввести его в заблуждение.

На душе все равно промозгло, сыро и противно.

Вранье — оно и в Африке вранье. Я ведь его не опровергла!

И одно оправдание — так будет лучше.

Для меня будет лучше, в основном… И я себя ненавижу. Но сумму на салфетке все-таки пишу.

Одно хорошо — скоро все закончится.

48. Маргаритка

На последних ступеньках трапа я останавливаюсь и тоскливо оборачиваюсь назад. Последний раз поглядеть в глаза нашему Парижскому мини-отпуску.

— Три дня как три секунды… — вздыхаю.

— И даже меньше, — понимающе откликается Влад.

— Девушка, вы задерживаете посадку, — суховато покашливает стюардесса.

— Да-да, простите…

Я спешу зайти в самолет, спешу занять свое место.

Стюардесса таращится на нас с интересом — по всей видимости, меньше всего она ожидала, что мужчина уровня респектабельности Владислава Ветрова будет занимать место в экономе.

Зато… Зато я рядом. И могу прижаться к его плечу щекой! Вот это — действительно важное. А как было забавно, когда я пришла к Владу с предложением поменять наши билеты обратно, и он… внезапно согласился.

Когда самолет взлетает — я почти прилипаю лицом к стеклу, стремясь напоследок зацепиться за ажурную главную башню Парижа. Самое сладкое воспоминание этой поездки — связано с площадкой на самой её вершине. Там мой муж целовал меня так, что я сама не знаю, как Земля удержала меня при себе.

Впереди — московская рутина, угроза операции, угроза потерять Влада, и наконец, обман и отчаянный шаг с целью сохранить мой грязный секрет напоследок. Позади — парижский романтичный шик, чувства, что захлестывали меня с головой. И руки. Крепкие мужские руки, в которых я чувствовала себя в полной безопасности.

Я буду смертельно тосковать по этому всему.

— Ты еще можешь сюда приехать, Маргаритка, — Влад легко касается моей руки, склоняясь ко мне поближе, — это ты себе точно сможешь позволить.