Мой ненастоящий - Джина Шэй

— Если бы он пришел в себя, черта с два мы смогли бы забрать у него ключи, — насмешливо замечает за моей спиной Карим Давидович, — если быть точнее, он забрал бы их у меня до того, как я и мои люди покинут клинику.

— И тем не менее, конфисковал ты их весьма оперативно, — Ярослав останавливается только в лифте, с ожесточением вдавливая кнопку, будто втайне мечтая этим движением выдавить кому-то глаз, — ты ведь сделал это не просто так. Ты тоже находил его выкрутасы подозрительными, не так ли?

Карим Давидович, к которому мы оба повернулись, выглядит одновременно невесело и удовлетворенно. Постукивает пальцами по ручке джойстика.

— Я не подозревал, что все настолько плохо, — он чуть покачивает головой, — я предполагал, дело просто в том, что он не желает проигрывать эмоциям, признавать собственное увлечение, допускать этот свой служебный роман… Только когда он вместо того, чтобы послать меня к лешему с моими условиями, полностью на них согласился — я понял, что дело уже не только в девушке.

— Волшебно.

Мы выходим из лифта, садимся в машину. Вокруг нас суетятся несколько человек, люди Ветровых и сами они о чем-то говорят, а я — ничего особо из их разговоров не понимающая, продолжаю умирать от страха. Не просто так — а за своего чертового мужа.

Сколько всего, оказывается, я не замечала. Не слышала. Упивалась своими страхами, страданиями и не видела того, что, оказывается, уже давно заметили и брат, и отец моего мужа. И ведь нельзя сказать, что они находились с ним больше или дольше. Я была его ассистенткой. Он же в течение рабочей недели ни с кем чаще меня не виделся. И даже не подозревала. Ни одной мысли не было!

Как я себя в эту секунду ненавижу за мою непрошибаемую глупость — кто бы знал.

Только бы все обошлось…

В клинике от нас неожиданно откалывается Карим Давидович.

— Идите вдвоем, — настаивает он, не делая ни единого жеста своим подчиненным, чтоб его высадили из машины, — мне он рад не будет. Сегодня — нет. У вас двоих хотя бы есть шанс уболтать этого осла сделать то, что нужно. Меня он слушать не будет. Слишком много упрямства я ему передал.

— Да уж, перебор, — комментирует Ярослав и, не теряя лишнего времени, тащит меня в клинику. И чем ближе мы к ней, тем сильнее у меня подкашиваются ноги.

— О чем он говорил? — спрашиваю на ходу. — Что мы должны сделать?

— Тут все прозрачно, Марго, — с горечью в голосе откликается Ярослав Ветров, — наша задача — уговорить моего осла-братца сделать операцию. А насколько я успел понять, она в его ближайшие планы почему-то не входит.

— Но почему?

— Хороший вопрос, — Ветров-младший на несколько секунд притормаживает на пропускном пункте клиники, а после — быстрым шагом несется по светлому коридору, увлекая меня за собой, — и у меня нет на него ответа. Он знает о своей проблеме уже больше двух месяцев. Не сказал об этом никому из нас.

— Может, он вам не доверяет?

Ветров-младший смотрит на меня так, будто я сморозила лютую глупость.

— Я наблюдала его отношения с отцом…

— Не равняй, — Ярослав коротко дергает подбородком, — отец сейчас чудит. Ему то ли скучно, то ли выход из комы не дается ему просто, то ли таким образом он тестирует Влада на прочность. У нас… В корне иные отношения. Если я кому и доверяю, то только Владу. А он доверяет мне. По крайней мере — раньше он мне доверял.

Я жду подробностей, но Ярослав так резко замолкает, что это ощущается довольно резко. Судя по всему, его привлекает шум и звуки чьего-то очень громкого спора, доносящегося из одной, открытой настежь палаты. Я прислушиваюсь — и самой становится не до отвлеченной болтовни.

Голос Влада сложно перепутать с чьим-то еще. Звучный, раздраженный до предела — ощущается, что еще чуть-чуть — и он взорвется.