Холодный мир - А. Риддл (2020)

Прошлой ночью Джеймс постелил нам еще одно одеяло, и мы заснули, как и каждую ночь, крепко обнявшись. Но как бы близко друг к другу мы ни были и сколькими бы одеялами ни укрывались, я все еще чувствую холод на своем лице, который проникает во все тело, причиняя боль моим легким, когда я пытаюсь вдохнуть. Я привыкла спать, даже когда не могу согреться. Адаптировалась, скажем так. Но не представляю, как долго мы сможем подстраиваться под окружающие обстоятельства. Дело не в холоде вокруг нас, а в том, что этот холод забирает нашу свободу, наши запасы еды, наше будущее.

Проще думать, что в исчезновении всех этих вещей виновато государство. Что мы видим вокруг: комендантский час заставляет нас находиться дома, а служба нормирования продуктов каждый день регламентирует то, что мы едим. Некоторые начинают винить правительство, говорят о мятежах и восстании, но я думаю, в глубине души люди понимают, что это ничего не изменит. Это не даст нам больше еды или больше солнца, а без правительства мы, возможно, потеряем последний ключ к спасению. Если уже не потеряли.

Даже если нас ждет успех и мы сможем избавиться от ячеек, закрывающих Солнце, – что это даст? Что осталось подо льдом, покрывающим Землю? Растения и животные давным-давно мертвы. Сможет ли вернувшееся в этот мир Солнце заново разжечь в нем жизнь? Или планета уже выгорела дотла? Я стараюсь гнать эти мысли прочь каждый раз, когда они лезут в мою голову. В такие моменты я понимаю настоящую природу надежды – и она не рациональна. Надежда самодостаточна, как возобновляемый источник энергии внутри каждого из нас. Она хрупка, и наши самые темные мысли могут легко ее повредить, заглушить, заставив почти исчезнуть во тьме, но никогда до конца не уничтожить. И, подобно Солнцу, стоит надежде вернуться, как она возвращает нам жизнь и энергию.

* * *

Я все еще не сказала Мэдисон о том, что тоже отправляюсь в эту миссию. И, сколько бы я ни жду удобного момента, продолжать это уже невозможно, ведь до запуска остается всего пара дней.

Большинство семей возвращаются в бараки, потому что здесь больше теплоотдача на квадратный метр и к тому же греет тепло людских тел вокруг. Да и еженедельный рацион у живущих здесь немного больше – хороший стимул для тех, кто еще не оставил свои обреченные дома, отдавая излишки энергии на обогрев бараков. Джеймс, Оскар и я тоже переехали бы, но нас удерживает лаборатория, организованная в третьей спальне нашего дома.

В первый раз, когда я прихожу навестить Эбби, я тут же вспоминаю оставленный дом. Бараки сейчас больше напоминают тюрьму. Двери во все комнаты постоянно оставляют открытыми, стараясь хоть как-то обеспечить циркуляцию свежего воздуха. Глаза жителей пусты и совершенно безнадежны. Проходя мимо, я вижу, как они играют в шахматы и шашки, а их планшеты лежат без дела, потому что нет никакой возможности их зарядить (зарядные порты не работают, а если тебя поймают с работающим планшетом вне работы, то урежут рацион питания).

Несмотря на то что людей в бараках очень много, внутри тихо, и я чувствую какой-то незнакомый аромат. Он немного мускусный и напоминает запах застоявшегося воздуха, который был повторно очищен. Как и люди вокруг, он не может вырваться на улицу, в холодный мир, где больше никому нет спасения. Кое-кто из взрослых, завернувшись в толстые пальто, выходят в коридор, торопясь на работу, готовые трудиться почти в полной темноте. Они идут подобно заключенным, работая ради спасения и понимая, что только полный рабочий день означает полный дневной рацион питания.

Дверь в комнату Мэдисон открыта, но я стесняюсь зайти и только заглядываю внутрь. Аделина читает книгу, Оуэн выстраивает миниатюрных солдатиков. Они очень исхудали и устало лежат на кровати рядом.