Ведьмин вяз - Тана Френч (2020)

– Мне пора спать, – сказал Хьюго. – Нет, – он мягко, но очень уверенно взял меня за плечо, когда я попытался было пойти за ним и даже открыл рот, чтобы соврать: я, мол, в туалет, – не сегодня. – И поднявшимся Шону с Деком: – Нет-нет, я вас вовсе не выгоняю. Останьтесь, пообщайтесь с Мелиссой и Тоби, им не помешает компания, не все же им сидеть взаперти со стариканом вроде меня. – Он наскоро обнял каждого одной рукой и улыбнулся: – Спасибо, что навестили, вечер был чудесный, я был очень рад вас повидать. Спокойной ночи. Бывайте.

Мы молча вслушивались в медленный стук и шарканье, пока Хьюго поднимался по лестнице, я поднял руку, когда Дек начал что-то говорить: “Погоди”, и старался уловить мельчайшие его передвижения по дому. Вот Хьюго готовится ко сну. Скрип половиц (Хьюго пошел в туалет), глухие шаги туда-сюда по комнате и, наконец, стон пружин – все это звучало настолько тихо, что я бы и не услышал, если бы не знал, что именно стараюсь разобрать.

– Ладно, – сказал я наконец, – кажется, все в порядке.

– Мы его утомили? – спросил Дек, он выпрямился, перевел взгляд с меня на Мелиссу, пытаясь понять, беспокоиться или нет. – Он поэтому так рано ушел спать?

– Нет, он всегда ложится примерно в это время, – успокоила его Мелисса. – Мы прислушиваемся просто на всякий случай.

– Вы ничуть его не утомили, – сказал я. – Он вам очень обрадовался.

– Мы приедем еще, – пообещал Шон. – Скоро.

На самом деле я толком не понимал, насколько положение серьезно, пока не увидел Хьюго их глазами: как он мучительно шаркает, как сутулится, опираясь на палку, как ввалились его щеки и заострился нос.

– Здорово, – ответил я. – Приезжайте.

– Что говорят доктора? – спросил Дек. – Ну, в смысле, сколько ему осталось?

– Видимо, несколько месяцев. Летом они говорили, месяца четыре, полгода максимум, то есть до зимы, но после радиотерапии ему стало лучше, так что, может, и больше. Разумеется, тут никаких гарантий. Они нас совсем запутали. Может протянуть до весны, а может, завтра его хватит удар.

– Господи, – вздохнул Дек.

– Да.

– Мы приедем еще, – повторил Шон.

– Слушай, – Дек понизил голос и взглянул на потолок, словно Хьюго мог его услышать, – я не хотел при нем, потому что мне показалось, Хьюго как-то не по себе, но Доминик вел себя с Леоном как последний мудак. То есть совсем. Например, он всем наплел, что у Леона СПИД, и от Леона стали шарахаться. А однажды вообще было такое! Доминик с парой дружков подкараулил Леона в душевой, заткнул ему рот его же трусами, чтобы не орал, и попытался засунуть ему в задницу что-то – кажется, бутылку кока-колы, – а потом еще хотел заставить ее выпить. Уж не знаю, получилось ли у них или нет, но… – И, заметив мое лицо: – Неужели ты не помнишь?

– Абсолютно, – ответил я, и это была правда. То, что рассказывал Дек, не вязалось не только с тем Домиником, которого я знал, но и вообще со всем, что мне помнилось; такое ощущение, будто это происходило совершенно в другой школе, не моей, или даже в каком-нибудь триллере о жизни частных английских школ-пансионатов, авторы которого стремились показать неприглядную правду о человеческой природе. – Ты точно ничего не путаешь? Это же невозможно. Я в нашей школе никогда такого не видел. Вообще ничего даже близко похожего. Я люблю Леона, но он обожает преувеличивать.

Во взгляде Дека мелькнуло что-то новое – точнее, глаза его вдруг остекленели, и казалось, что Дек совершенно со мной не согласен.

– Наша школа не была раем, чувак. Не только так, что кто-то над кем-то по-доброму подшутил и потом оба весело посмеялись. Бывала и настоящая жесть.

– Но не настолько же. Я тоже там учился, память у меня, конечно, хреновая, но не до такой же степени. – Я невольно оглянулся на Мелиссу, обычно я при ней не ругался, но она не смотрела на нас, лепила фигурки из свечного воска.