Ведьмин вяз - Тана Френч (2020)

Наутро, едва Мелисса уехала на работу, я позвонил Леону и Сюзанне, пригласил на ужин – посидим, выпьем, достала вся эта хрень, надо выпустить пар, ну и так далее. Ни один из них не заикнулся ни об удавке, ни о толстовке, ни о детективах, и подозрения мои окрепли: Рафферти ясно дал понять, что успел побеседовать с обоими об этой гребаной толстовке, и вроде бы им следовало позвонить мне, едва за копом закрылась дверь, если, конечно, они на моей стороне.

И даже их голоса в трубке в тот день звучали иначе – показались мне какими-то ломкими, блестящими, точно я был под кислотой (которую и пробовал-то всего пару раз). Я не сразу сообразил, что в них сквозила угроза. А ведь прежде считал и Леона, и Сюзанну людьми безобидными – в хорошем смысле. Разумеется, мы ругались, злились, но в глубине души любили друг друга, и я не сомневался ни в их нормальности, ни в том, что они не способны причинить мне зло. Теперь же в каждом их слове и вздохе мне мерещилось невысказанное, ускользающий подтекст. Кто знает, что у них на уме? Вдруг они смертельно опасны, а я ни сном ни духом?

Однако вечера я ждал с томительным нетерпением. Он искрился передо мной, как четвертое свидание, последнее собеседование, развязка, после которой ждет заслуженная награда. Я вовсе не рассчитывал, что Леон сломается и сделает сенсационное признание, – хотя зарекаться не стоило, кто знает, вдруг повезет? Мне нужно было понять, не затаил ли он на меня обиду. Подпоить, раздразнить – и наверняка он все разболтает, а может, если разыграть свою роль правильно, удастся разговорить его и насчет ограбления.

Правда, большой вопрос, что мне потом делать с услышанным. Мы ведь не чужие. Одно из самых первых моих воспоминаний – как мы с Леоном сидим в луже в саду и льем грязь друг другу на голову. Я не смогу отправить его за решетку, пусть даже он пытался отправить туда меня.

Но если выяснится, что за ограблением стоит он, я за себя не ручаюсь. Предположим, он убил Доминика и попытался повесить на меня, это я переживу, но мысль о том, что он, вольно или невольно, едва не превратил меня в овощ, жалила больнее электрошокера. Возможно, виноват какой-нибудь чудовищный изъян моего характера, но когда я энергично, почти не хромая, с полным ртом шоколадного печенья взбежал по лестнице сообщить Хьюго, что к ужину приедут кузены, меня совершенно не заботило, причастен ли Леон к убийству Доминика.

К возвращению Мелиссы я разложил на кровати одежду – синие льняные чиносы и приличную рубашку, нежно-кремовую, в мелкий геометрический узорчик, для чего-то же Мелисса ее захватила, я так давно не наряжался, почему бы и нет? – и брился, напевая какую-то попсятину Робби Уильямса.

– Привет, – Мелисса заглянула в ванную, – как Хьюго?

– Нормально. Ничего страшного. Выяснил, что Хаскинс – некий прапрапра миссис Возняк, который вел дневник, – ненавидел собак и выгнал служанку, потому что от той воняло.

– Я смотрю, ты решил приодеться. По какому случаю?

– Настроение хорошее. Иди сюда.

Она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в лоб, но я схватил ее, прижался испачканной пеной щекой к ее носу, Мелисса взвизгнула, засмеялась: “Глупый!” – и вытерла нос о мою голую грудь.

– Я тогда тоже наряжусь. Чтобы соответствовать.

– Мне надо бы постричься, – сказал я, разглядывая себя в зеркале. – А то уже такой вид, будто я дни напролет торчу в какой-нибудь забегаловке в Голуэе, заливая туристочкам, что я серфер.

– Хочешь, подровняю концы? Стричь я толком не умею, но хоть чуть-чуть приведу тебя в порядок, а потом уже сходишь к парикмахеру.

– Здорово, давай.

– Хорошо, только найду ножницы.

– Кстати, – бросил я ей вдогонку, – сегодня на ужин приедут Леон с Сюзанной. У нас еды хватит? Или закажем?

Мелисса быстро повернулась и ответила, практически не раздумывая:

– Давай закажем в том кафе. Хьюго любит индийские блюда, к тому же с его рукой их проще есть.