Игра Подсказчика - Донато Карризи (2020)

ОНП – к нему принадлежали также Бауэр и Делакруа – занимался серийными убийцами, убийцами беспорядочными и массовыми, всеми злодеями, чей мотив нельзя свести к обычной логике преступления, в основе которой почти всегда лежат деньги. Но сила, направляющая действия монстров такого типа, кроется в самых темных, извращенных изгибах человеческой психики.

– Леа была причислена к жертвам серийного убийцы, – вспомнила Мила. – Решили даже, что она была первой.

После того как пропала Леа Мьюлак, за два года исчезли еще две девушки. Студентки, белокурые, в очках.

– Все трое не были знакомы, но у двух последних был общий друг, парень по имени Ларри, очень привлекательный, – рассказывала Мила. – Они познакомились в УНИКе.

УНИК – сокращение от «университетский кампус»; это социальная сеть, самая популярная среди студентов страны.

– На своей странице Ларри постил фотографии с друзьями, со своей собакой, даже с бабушкой. Писал, что изучает право и любит регби, – продолжала бывшая сотрудница Лимба. – Обеих жертв он долго обхаживал онлайн, чинно-благородно, как настоящий джентльмен. После того как девушки исчезли, выяснилось, что его профиль – фальшивка: «Ларри» с фотографии работал моделью в рекламном бизнесе и был тут совершенно ни при чем.

– Монстр УНИКа, – вспомнил Бериш.

Соцсети сильно упростили жизнь серийным хищникам. Современные маньяки, подумала Мила, могут охотиться совершенно анонимно, а главное, ничем не рискуя. Раньше, чтобы тебя не поймали, ты должен был издали наблюдать за добычей, изучать ее привычки, передвижения. Теперь же серийные убийцы имеют в своем распоряжении любую информацию, которая требуется для того, чтобы сыграть соответствующую роль. Сама жертва им эту информацию предоставляет. Так что монстру достаточно принять облик мужчины ее мечты.

«Ум видит то, что ум хочет видеть», – говорил Паскаль.

– Ничего удивительного, – согласился Бериш. – Ведь самую распространенную в мире соцсеть задумал рохля в домашних тапках, который создал сайт, чтобы в баллах оценивать внешность девушек из своего колледжа… А мы, вместо того чтобы устроить ему хорошую выволочку за сексизм и неуважение к женщинам, считаем его светилом в сфере коммуникации.

Саймон, как всегда, рассуждал здраво.

– Почему Леа Мьюлак была добавлена к числу жертв, если не доказано, что она выходила в чат с Ларри? – спросил он.

– Потому, что ее профиль соответствовал тому типу, который предпочитал убийца: студентка, белокурая, в очках, – предположила Мила. – ОНП требовалась третья жертва, чтобы составить серию, поэтому у меня забрали дело.

Такую условность Мила хорошо знала. Однажды криминологи постановили, что убийца может быть признан серийным, если он убьет по меньшей мере три раза, повторяя тот же ритуал или способ совершения.

– Но если Леа Мьюлак погибла, почему ее фотография до сих пор висит на стене в Лимбе? – поинтересовался Саймон.

– Потому что, в отличие от двух других студенток, ее тело так и не было найдено. – Как грустно, подумала Мила, что иные из пропавших обречены вечно блуждать в небытии, не зная покоя.

И все-таки Леа была первой в серии.

– Если бы мы нашли тело, то получили бы доказательство убийства… не дожидаясь того, чтобы эти гении из ОНП забрали у нас дело, – с уверенностью проговорила бывшая сотрудница Лимба. И может быть, двум другим девушкам это сохранило бы жизнь, с горечью подумала она.

– Как он убил двух других?

– Задушил, – ответила Мила, невольно поднося руку к горлу: еще свежо было воспоминание о когтях человека-тени, впившихся в сонную артерию. – Оба тела нашли брошенными у шоссе, на обочине.