Лазарь - Ларс Кеплер (2020)

Первый день, который Люми провела наедине с Ринусом, вышел напряженным и молчаливым.

Оба выполняли свои обязанности, соблюдали график, но, когда один из них заканчивал смену, ел, принимал душ и ложился спать, пустого времени оставалось еще много.

Они стали составлять друг другу компанию, приносить друг другу кофе, болтать, а со временем начались и серьезные разговоры.

Ринус понимал, что Люми неспокойно из-за ссоры с отцом, и рассказал, как в первый раз много лет назад услышал про Юрека Вальтера.

– Йона позвонил мне по зашифрованной линии, и я рассказал об этом вот месте. Я хотел, чтобы он приехал сюда, укрылся здесь вместе с вами, но он сделал другой выбор… Тебе, наверное, было четыре года, когда ты покинула Швецию.

– Три.

– Но ты жива, у тебя собственная жизнь.

Люми кивнула в темноте и посмотрела в бинокль на отдаленную теплицу.

– У меня теперь своя жизнь… я выросла с мамой в Хельсинки, была такая застенчивая. А теперь живу в Париже, у меня куча друзей, в голове не укладывается… У меня такой замечательный парень, я и не думала, что так будет… я всегда думала: кому я нужна?

– В юности все мы распыляемся на юных, – пробормотал Ринус.

– Может быть.

– Йона знает, что у тебя есть парень?

– Я рассказывала.

– Хорошо, – кивнул Ринус.

Об этом своем первом разговоре с Ринусом Люми и думала, передвигая стул и прибор ночного видения к зоне номер три. Она спокойно сходила за бутылкой воды, одеялом и снайперской винтовкой, которую положила на пол у стены рядом с собой.

Она села и бросила взгляд в темноту. Через окошко просматривались только красные огоньки телемачты и размытый свет Эйндховена – города, расположенного километрах в двадцати.

Возле главного вокзала имелось студенческое общежитие, где Йона снял для нее комнату на случай, если ей придется бежать.

Люми поднесла к глазам прибор ночного видения, и тут вошел Ринус с двумя банками кока-колы и пакетом горячего попкорна.

Его смена еще не началась, но он обычно появлялся на час раньше, чтобы поболтать.

– Сумел поспать?

– Вздремнул одним глазком, – усмехнулся Ринус, вручая Люми банку.

– Спасибо.

Люми поставила банку на пол, рядом с винтовкой, и стала осматривать ближайший участок зоны, гравийную площадку и поваленную ограду с колючей проволокой на краю пастбища.

Ринус поедал попкорн. На его монитор передавали картинку камеры, установленные в гараже и рядом с сараем.

Люми по отработанной схеме осматривала пастбище до самой рощицы, в которую вел подземный ход.

– Я думал о том, что ты сказала утром: что ты все-таки говорила с отцом, что вы вели долгие беседы. Я со своим так и не… Его звали Шра, я говорил? Такие имена водятся только здесь… он никогда не бывал севернее Вааля. Мы были убежденные католики, и… папа, конечно, добра хотел, но для меня это было как тюрьма. Церковь, пост.

– А мама?

– Она пару раз приезжала к нам с Патриком в Амстердам, но вряд ли по-настоящему приняла, что он – моя единственная любовь. Даже когда я сказал, что мы собираемся пожениться.

Люми перевела прибор ночного видения на большой тракторный ковш на краю рощи.

– До Лорана у меня были отношения с женатым мужчиной старше меня, с одним галеристом, – призналась она.

– Я тоже через это прошел. – Ринус поставил мешочек с попкорном на пол. – Не в смысле галериста, в смысле мужчины старше себя…

– Эдипов комплекс, – улыбнулась Люми.

– Поначалу я им просто бредил, все, что он говорил, меня так впечатляло… но ничего не вышло. Он вечно смеялся надо мной, над моими взглядами на жизнь.

Люми понимающе вздохнула.

– Я порвала с галеристом, когда он захотел выставить меня как произведение искусства в своей съемной квартире… я должна была удовлетворять его как любовница, когда ему это было удобно.

– Лоран определенно симпатичнее, – заметил Ринус.