В темном-темном лесу - Рут Уэйр (2016)

Глупо было впадать в панику. Что там Фло заявила? «Я кое-что знаю»? Про кого именно?

Если она обо мне, то речь могла идти только об одном. Источник ее познаний тоже очевиден – никто, кроме Клэр, не был в курсе. Значит, она разболтала Фло?

Я не могла утверждать это наверняка. Я припомнила все секреты, которые доверила Клэр, и что она всегда молчала о них как могила…

Но вспомнилось и другое. Как я пришла на экзамен по французскому и одна из девчонок, ожидавших со мной в очереди, положила мне руку на плечо. «Я очень тебе сочувствую. Ты такая смелая!» На лице у нее была искренняя жалость – и восторг. Такую смесь эмоций можно увидеть у подростков, которых опрашивают в связи с трагической гибелью товарища. Да, им грустно, жалко, страшно, жутко… но в глубине души они ликуют: вот она, настоящая жизненная драма! Я не стала уточнять, чему она сочувствует – возможно, имелось в виду лишь расставание с Джеймсом. Но вряд ли. Не было бы такого накала – подумаешь, с парнем разбежались, свет клином не сошелся… В общем, я не могла не заподозрить, что Клэр рассказала.

Это мучило меня весь экзамен. Когда же, два часа спустя, я с него вышла, я уже знала, что делать. Я не видела другого способа не сойти с ума от сомнений.

Я уехала из Ридинга и больше не возвращалась.

Теперь я стояла с закрытыми глазами где-то в нортумберлендской глуши и чувствовала, как мороз пощипывает лицо и снежинки пробиваются сквозь тонкие носки, слушала негромкие звуки ночного леса: поскрипывание стволов, шорох соскальзывающих с ветвей шапок снега, уханье совы, далекое потявкивание лисиц.

Прежде я не бывала в этих краях. Все детство я провела на окраине Ридинга, а в восемнадцать сразу уехала в Лондон и с тех пор из него не выбиралась.

Но я могла представить, каково это – жить здесь в тишине и одиночестве и видеть людей только тогда, когда захочешь…

Хотя, конечно, в такой стеклянной банке я бы жить не стала. Мой домик был бы маленький, незаметный – органичная часть пейзажа.

Я попробовала представить себе фермерский дом, который стоял здесь до пожара. Наверняка он был длинный и низкий, как животное, припавшее к земле. Такой бы мне, скорее всего, понравился.

Когда я открыла глаза, их больно резанул бьющий из огромных окон свет. Здесь, в лесу, это смотрелось так дерзко, так расточительно – большой золотой маяк во тьме. Только… настоящие маяки обычно сигнализируют о том, что кораблю не следует подходить слишком близко. Этот же был скорее как фонарь, приманивающий своим светом мотыльков.

Я поежилась. Сколько можно себя накручивать? Это красивый дом, нас любезно пригласили сюда погостить… Но он все равно мне не нравился, я не доверяла Фло и с нетерпением ждала утра, когда можно будет уехать. Во сколько, кстати, прилично отсюда сорваться? Поезд у нас с Ниной отходит в пять вечера…

– Ты как? – донеслось у меня из-за спины, и я увидела струю выдыхаемого сигаретного дыма.

Я обернулась. Позади стояла Нина. В одной руке у нее была сигарета, другой она держала себя за противоположное плечо, зябко ежась.

– Извини. Я знаю, что ты хотела побыть одна, просто… Очень потянуло курить. И смыться оттуда. Фло действует мне на нервы. Как тебе понравился ее пассаж, что, мол, она про нас кое-что знает? Это что за хрень вообще?

– Понятия не имею, – ответила я, опустив глаза.

– Врет, скорее всего, – бросила Нина, затягиваясь. – Но, признаюсь, я сидела там и перебирала весь компромат на себя, который мог быть известен Клэр. Неприятно было думать, что они с Фло перемывали мне кости. Тому тоже эта мысль явно удовольствия не доставила. Интересно, что у него в шкафу за скелеты…

– Понятия не имею, – повторила я, стуча зубами; мороз уже пробирал меня до костей.