В темном-темном лесу - Рут Уэйр (2016)

И Нина, что с Ниной? Она цела? Почему она не зашла ко мне? Надо было все это спросить…

Лежу и думаю о Джеймсе, о том, что мы значили друг для друга, обо всем, что я сделала и потеряла. Там, в доме, когда я держала его за руку, я чувствовала, что вместе с утекающей из него жизнью из меня утекает моя черная обида, которую я уже и не надеялась искоренить.

Моя злость и обида на то, что между нами произошло, очень долго определяла то, кто я есть. Теперь этой обиды не стало, а с ней и Джеймса – единственного человека, который о ней знал.

И в этом осознании была и легкость, и тяжелый груз.

Я лежу и думаю не о нашей первой встрече – познакомились-то мы лет в двенадцать, если не раньше, – а о том, когда я впервые его заметила. Джеймс играл Багси Мелоуна в школьном спектакле. Клэр, разумеется, досталась роль Блаузи Браун. Вообще, она выбирала между Таллулой и Блаузи, но героя в итоге прибирает к рукам Блаузи, так что выбор был очевиден. Роль неудачницы не для Клэр.

Разумеется, я и прежде видела Джеймса – как он носился на переменах по коридору, пускал бумажные самолетики и разрисовывал себе руки на уроках. Обычный парень. Но стоило ему выйти на сцену… и он начинал светиться. Мне только исполнилось пятнадцать, ему было почти шестнадцать – один из самых старших в нашей параллели, к тому же в том году он сделал себе брутальную панковскую стрижку: обрил голову почти под ноль, оставив на макушке длинные волосы, которые скручивал в маленький пучок. Смотрелось это довольно бунтарски. Для роли Багси на репетициях он распускал этот пучок и укладывал чем-то вроде бриолина, так что даже в школьной форме смотрелся настоящим гангстером из тридцатых годов. Гангстер сквозил в его манере речи, в походке, в каждом движении, в каждой позе. Он так убедительно зажимал в углу рта несуществующую сигару, что я буквально чувствовала ее дым. Мне хотелось затащить его в постель, и я понимала, что мое желание разделяют все девочки класса. И некоторые мальчики.

По крайней мере, за Клэр я могла ручаться. Она сама сказала об этом в зрительном зале, наклонившись ко мне с заднего ряда и обдав запахом розовой помады: «Джеймс Купер будет мой. Я решила». Я ничего тогда не ответила. Клэр всегда получала что хотела.

За летние каникулы между ними ничего не случилось, и я уже подумала, что Клэр забыла о своем решении.

Но с началом очередного семестра я поняла по множеству маленьких деталей, что ничего она не забыла. Она просто выжидала.

Осенью ставили «Кошку на раскаленной крыше». Джеймс получил роль Брика, Клэр – Мэгги. Она с довольным видом рассказывала мне, как им понадобится дополнительное время для репетиций, один на один в театральной студии после уроков. Однако даже чары Клэр бессильны против ангины. Она проболела большую часть семестра, роль Мэгги пришлось исполнять актрисе второго состава. То есть мне.

Так вместо Клэр я стала Мэгги, знойной красоткой Мэгги, и целую неделю я каждый вечер целовала Джеймса, ругалась с ним, вешалась на него с чувственностью, которой никогда в себе не подозревала. Я не заикалась. Я вообще перестала быть мышкой Ли. Ни до, ни после мне никогда не удавалось так хорошо вжиться в роль. Но Джеймс был настоящим Бриком – пьяным, злым, растерянным, – так что мне пришлось стать Мэгги.

После премьеры спектакля все участники устроили вечеринку. Сперва кола и сэндвичи в так называемой гримерной, которую заменил нам пустой класс в конце коридора. Потом кола и виски на парковке, а потом все то же самое на кухне у Лоис Финч.

Джеймс взял меня за руку, и мы вдвоем улизнули наверх, в комнату брата Лоис. Там мы повалились на узкую скрипучую кровать Тоби Финча, и дальше было такое, о чем я не могу вспоминать без мурашек даже теперь, десять лет спустя, лежа в больничной палате.