Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова (2008)

Он шарил и шарил, ему хотелось, чтобы все эти ужасные люди провалились бы куда-нибудь, и страшно было, что Илона врежет ему за то, что он «не выполнил задание», и есть хотелось!

Ничего бы не произошло, если бы в этой маленькой группе не скучал Генка Зосимов!..

Какая-то девушка проворно поднялась из-за столика за колонной, нацепила на хорошенький носик темные очки и быстро пошла мимо бара, лифтов и бронзовых фигур в сторону высоченных дверей, где скучал дородный ливрейный швейцар.

Ничего бы не произошло, если бы не скучающий Генка, привыкший провожать глазами каждую девушку, попадавшую в его поле зрения.

– Ася! – закричал он, и Глеб оглянулся с изумлением. – Асенька!!! Как ты здесь оказалась?!

Вместо того чтобы остановиться, девушка вдруг кинулась бежать, поскользнулась на мраморных полах, засеменила, чуть не упала, и темные очки слетели, дзинькнули об пол, завертелись и поехали.

– Елкин корень, – сказал Владик Щербатов с веселым удивлением. – Вот те раз! Аттракцион с переодеванием! Звезда эстрады Никас в женском платье собственной персоной!

Они переглянулись с Глебом и в два прыжка оказались рядом с девушкой, которая все еще копошилась посреди холла.

– Что же это вы? – спросил Глеб и взял ее под руку. Она руку вырвала. – Зачем вы людей убиваете?

– Пустите меня! – прошипела она. – Сейчас же пустите, ну!..

– Куда ж мы тебя пустим, милая, – залихватским тоном сказал Владик. – Или ты мальчик?

– Он девочка, – сказал Глеб. – И в этом все дело!..

Дальнейшее произошло стремительно и бесшумно, как в кино.

Какой-то человек в развевающемся черном пальто стремительно вошел в отель, ливрейный швейцар ему поклонился. Не задержавшись возле швейцара ни на секунду, человек пошел прямо на Владика, Глеба и Никаса, оказавшегося Асей.

На ходу он сунул руку во внутренний карман пальто.

– Глеб, у него пистолет!

– Твою мать!..

Глеб видел только приближавшуюся руку с пистолетом, и знал, что стрельбы здесь, в холле отеля, он допустить не может.

Вспомнив все, чему его когда-то учили, он повернулся, прыгнул вперед, ударил и даже не сразу понял, что из этой схватки вышел победителем.

В печке потрескивали дрова, и Катя, привалившись к Глебу, мечтала только об одном – просидеть так всю оставшуюся жизнь.

Ей не хотелось думать, не хотелось слушать, только сидеть, молчать и чувствовать щекой его твердое, как будто железобетонное, плечо под свитером.

А нужно, просто обязательно нужно было дослушать до конца.

Да еще Владик то и дело выходил на улицу, чтобы «проверить баню», как он говорил, и получалось так, что Глеб никак не может дорассказать то тяжелое и трудное, что Кате так не хотелось слушать.

– Влад, угомонись ты, в конце концов, – попросила Лена, когда тот вернулся в очередной раз. Она посматривала на Катю с сочувствием и, кажется, все понимала. – Дай Глебу договорить, и все, точка. Больше не будем вспоминать. Может, ты голоден? У меня макароны есть, ты любишь! Сварить тебе?

Ты знаешь, – живо обратилась она к Кате, – он такой прожорливый! Я теперь все время с собой еду вожу. Это не мужик, а прорва какая-то бездонная!

– Я прорва бездонная?!

– Ты, ангел мой! – Такое обращение к здоровенному Владику прозвучало смешно. – Хочешь макарончиков, ангел?

– А как же шашлык? И баня? – спросил Владик жалобно.

– Да ничего с ней не будет, с твоей баней!

– А перегреется?

– Не перегреется!

– Как мне нравится, что ты покладистая! – объявил Владик и поцеловал в нос бывшую Хелен. – Слова поперек не скажешь!

– Тебе скажешь! Как же!

– Мне, конечно, не скажешь, – согласился Владик, – потому у меня все просто. Чуть что – и на два дня в холодный погреб!