Аргентинец - Эльвира Барякина (2011)

Она выскочила в коридор, но через секунду вернулась:

— Да, а насчет Нины не обольщайся: она тебе денег должна. Много.

Клим не знал, что и думать: Любочка имела на него виды? Но это глупость какая-то — у нее есть муж; он, кажется, хороший человек, и он любит ее…

Что она имела в виду, сказав про Нинины долги?

Клим поднялся в свою комнату, открыл сейф, вытащил папки с документами. Облигации с наполовину вырезанными купонами, контракты, векселя… В глаза бросилось имя: «Одинцов Владимир Алексеевич».

Пять лет назад муж Нины занял у старшего Рогова двадцать тысяч рублей под семь процентов годовых, а в обеспечение оставил свой дом на Гребешковском откосе. Подпись нотариуса, печать, марки гербового сбора; срок платежа — 1 ноября 1917 года.

Глава 5

Неравный брак

1

Когда свершилась Февральская революция, Жора Купин вместе с толпой полетел к острогу освобождать политических заключенных. Он срывал орлов с казенных вывесок и кричал: «Вот кому жареное крылышко?! Налетай-разбирай!» Свобода пьянила; нет больше царя — да здравствует светлое будущее!

Старшие классы Первой губернской мужской гимназии поделились на партийные группировки: кадетские, эсерские, монархистские… Спорили до хрипоты, иногда до драки… На каникулы Жора ушел с тоскливым ощущением даром потраченного времени. Мальчишки и педагоги обустраивали Россию и весь свет, и в результате всякая учеба в гимназии прекратилась.

В следующем году Жора собирался наверстать упущенное и потому все лето упорно занимался, удивляя домашних самодисциплиной. Он метил высоко и мечтал о дипломатической карьере. Само время подталкивало к этому выбору: Жора верил, что если бы послы всех держав сумели договориться, никакой войны не было.

Он считался первым учеником по истории и иностранным языкам, читал философов, от Аристотеля до Ницше, и все искал свои будущие идеалы, которым можно отдаться без остатка.

Революцию он больше не поддерживал: уличные ораторы говорили, что в ее пламени сгорят социальные пороки, а на деле оказалось, что никакое это не пламя, а серная кислота, которую выплеснули на Россию и обезобразили ее до неузнаваемости.

Вместе с политическими заключенными из тюрем вышло около тысячи уголовников: их еще в начале войны перевели в Нижний Новгород из Варшавы, чтобы они не взбунтовались в пользу немцев. Воры и убийцы растеклись по губернии. Полицию в бунтарском угаре уничтожили — жалуйся, кому хочешь.

Бессмысленная война продолжалась, патриотизм стал ругательным словом… Революционеры отвергали само понятие Российского государства — как будто не было десяти веков свершений и постепенного роста от захудалого княжества до одной из величайших стран мира.

Пока Жоре больше всего нравилась идея, вычитанная у Якоба Буркхардта[8]: государство надо рассматривать как произведение искусства — рассчитанное и продуманное творение. Но сколь далека была эта прекрасная идея от того, что творилось вокруг!

Учиться! Жора обкладывался монографиями и справочниками, гнал себя, будто боялся опоздать, быть неготовым к чему-то серьезному и важному. Он жил в предчувствии, что после хаоса Февральской революции должна наступить другая эпоха — и тогда как раз потребуются люди, способные служить своей стране не абы как, а с глубоким пониманием.

Единственное, что останавливало Жору, это бедность — у его сестры не было денег на дорогие книги, и ему приходилось копить, подрабатывая где только можно: репетиторством и сочинением стихотворных поздравлений и эпитафий.

2

Ночью Нине опять снились кошмары. Она вышла к завтраку неприбранная, в шелковом капоте, распадающемся на груди. Налила себе чаю, долго размешивала его ложечкой, хотя сахара не положила.

— Скорее всего, мы потеряем этот дом, — произнесла она наконец.