Дорога соли - Джейн Джонсон (2012)

Амастан быстро вскочил и нетвердым шагом пошел прочь, потом, словно передумав, повернулся на пятках и гордо приблизился к ней.

— Не смей больше так говорить! — сердито заявил он. — Никогда, слышишь?

Он выхватил цветок из ее волос, бросил его в пыль, с неожиданной яростью растоптал и зашагал прочь, в подступившую темноту ночи.

На следующий вечер он к ней не пришел, и она плакала до тех пор, пока не уснула. Утром Мариата поднялась еще до восхода солнца, подоила овец, выпустила их обратно к ягнятам и погнала стадо к реке, на пастбище. Там девушка положила на распухшие веки прохладные речные камешки и держала их до тех пор, пока краснота не исчезла и она не перестала быть похожей на лягушку.

— Прости меня, — прозвучало за ее спиной.

Она испуганно оглянулась. Амастан отделился от ствола дерева — словно тень раскололась надвое. Тагельмуст закрывал все его лицо, и ростом казался он с дерево, даже выше. Головой будто достигал до самого неба. Глаза, подведенные сурьмой, так и сверкали.

— Ты что, не спала всю ночь?

Не доверяя своему голосу, Мариата молча покачала головой.

— Я тоже. Сон не приносит мне того покоя, который находят в нем другие. — Он замолчал, о чем-то задумавшись, и повисла долгая пауза. — Я не гожусь для тебя, вообще для женщин, поэтому больше не стану тебя беспокоить.

— Зачем ты говоришь такое? — Она смотрела на него, охваченная испугом и смятением. — Мне всегда хорошо было с тобой. Я… я надеялась… — Но девушка не осмелилась до конца открыть ему то, что лежало у нее на сердце.

— Не надо надеяться, Мариата. Это очень опасно.

— Вот как?

Он отвернулся, а когда снова посмотрел на нее, ей показалось, что безумие опять полыхает в его глазах.

Амастан открыл рот, и ей почудилось, что сейчас он закричит, но юноша заговорил так тихо, что она едва разобрала его слова:

— У меня есть сердце, только оно раскололось надвое.

«Он все еще думает о своей возлюбленной», — пронеслось у Мариаты в голове, и грудь ее пронзила боль.

— Что ты хочешь этим сказать? — испуганно спросила она.

Амастан приблизил к ней лицо.

— Я желаю, чтоб мир стал другим, Мариата. Как бы мне хотелось уничтожить прошлое! — Он помолчал, глядя ей в глаза, снова отвернулся и сказал очень тихо, почти прошептал: — Как бы мне хотелось начать все сначала. Жениться, родить детей, быть счастливым. Но я не могу.

— Не можешь? — как эхо, переспросила она.

— Мир совсем изменился с тех пор, как я знал его год назад. Я тоже. Теперь я совсем другой человек.

Повисло тяжелое молчание… И вдруг, заливая все алыми лучами, над горизонтом показалось солнце. Воды реки у них под ногами были как кровь.

— Мир постоянно меняется, — мягко произнесла Мариата. — Он не стоит на месте, и мы тоже должны двигаться вместе с ним. Там, где прошло мое детство, неподалеку от нашей зимней стоянки между скал бежал ручей. Когда я была маленькая, то выкладывала ряд камешков на его берегу. Через год, когда мы возвращались на эту стоянку, я прибегала и искала свои камешки, но их нигде не было. Я снова выкладывала, но и на следующий год камешки куда-то пропадали. Я их искала-искала, все думала, что кто-то подшучивает надо мной, но нигде даже следов не было видно. Наконец я поняла, что с каждым годом русло ручья сдвигается в сторону примерно на ширину ладони. Я догадалась, что, когда постарею, это будет совсем другой ручей, а не тот, что тек здесь давным-давно. Пойми, Амастан, ничто в нашем мире не стоит на месте. Мы сами меняемся именно потому, что все вокруг тоже становится иным. Даже на следующий день мы уже не совсем те, что были вчера. Нас меняет наш опыт. Я больше не тот наивный ребенок, который когда-то покинул Хоггар.

Она бросила на него столь красноречивый взгляд, что он отвернулся.