Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош (2017)

Он подал ей руку и помог сесть. Пен сбросила туфли на низком каблуке, сняла соломенную шляпку с гармонирующей светло-желтой атласной лентой и легко опустилась на колени, не обращая внимания на свое узкое платье. Она подняла голову к солнечному свету, купаясь в светлом сиянии золота. Ее волосы блестели на солнце, и крошечные мотыльки замелькали в этом свете, словно отдавая дань ангелу, спустившемуся к ним. Было тепло, и единственными звуками, нарушавшими тишину, были песни дроздов. Эти простые звуки, которые, вероятно, можно услышать в большинстве английских садов, успокаивали его. Война была позади. Начиналась новая жизнь.

– У тебя даже веснушки исчезли, – сказал он.

Она бросила в него свои водительские перчатки, которые ей так и не пригодились.

– Слава богу. Я ненавидела свои веснушки. Ты всегда дразнил меня из-за них. Ты говорил, что они будут расти вместе со мной.

Алекс рассмеялся.

– Ты многое помнишь обо мне, не так ли?

Ее взгляд внезапно стал напряженным, словно превратившись в стрелу, нацеленную на него.

– Я не забываю ничего, что связано с тобой, Лекс.

Он услышал страсть в ее голосе, но решил не обращать на это внимания и просто сменил тему.

– Так, что у нас здесь? – спросил он, притянув ее корзинку поближе.

– Сэндвичи с курицей и орехами, лимонный кекс. Еще вишня, которую я нарвала у нас в саду… и это! – сказала Пен, вытаскивая бутылку шампанского.

– Боже мой! В честь чего это?

Она пожала плечами.

– В честь тебя! Я хотела отпраздновать твое возвращение с того самого утра, когда ты спустился на завтрак.

– В самом деле? Но это было сто лет назад, и ты почти не разговаривала со мной.

– Я была в шоке, – призналась она. – К тому же… ты был в кругу семьи. Я подумала, что лучше дать твоим близким возможность расспросить тебя обо всем.

Он нахмурился.

– Ты ведь не осталась на чтение завещания, да?

Она покачала головой.

– Почему? Отец включил тебя в завещание. Я рад, что тебе досталась та картина. Он называл тебя Пенни Фартинг. Ты и правда была такой маленькой.

– Вот и нет, просто вы все были ужасно большими. Даже Шарлотта ходит на ходулях. Я очень любила твоего отца, Лекс. Я люблю эту картину и всегда думаю о дяде Томасе, когда смотрю на нее.

– Забавно, этот портрет всегда меня беспокоил.

– Почему?

– Потому что она выглядела такой грустной.

– Не грустной. Задумчивой, – сказала Пен и смущенно улыбнулась. – Я всегда чувствовала связь с девушкой, изображенной на этой картине, кто бы это ни был.

– Почему?

Она вздохнула.

– Я не могу сказать тебе всю правду, по крайней мере пока. Как бы то ни было, на это есть две причины, и вторая заключается в том, что я единственный ребенок в семье. Это имеет свои преимущества, я с готовностью это признаю. Но ты и представить себе не можешь, каково это, когда все родительское внимание сосредоточено только на тебе.

Он начал засучивать рукава. Был восхитительно теплый день, даже в тени было тепло.

– Наверно, и правда не могу.

– Пожалуйста, – сказала она, предлагая еду. – Я все приготовила сама.

Он взглянул на нее, и было видно, что он впечатлен.

– Хотя нет, можешь, ведь ты же тоже рос… в центре внимания.

– Действительно, – согласился он, принимая у нее треугольный сэндвич, корки у которого были аккуратно срезаны.

Она замерла, снова пристально глядя на него.

– Знаешь, он был просто убит горем… Я имею в виду, когда много месяцев не было никаких известий от тебя.