Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош (2017)

– Ерунда, Лекс. До вашей свадьбы еще несколько месяцев, так что я совершенно не понимаю, почему ты беспокоишься о делах. Я хочу, чтобы ты свозил красавицу Пен в путешествие и сделал ее очень-очень счастливой, а также подарил мне внука.

Он взглянул на мать с тихим отчаянием.

– Почему тебе кажется, что все идет слишком быстро? – спросила она, делая вид, что не заметила его взгляда, и возвращаясь к исходной теме, которую он надеялся не продолжать.

– Пен так торопится замуж, что я едва успеваю следить за всеми приготовлениями. Какая девушка, планирующая большую свадьбу, не оставляет себе по крайней мере год на все приготовления? Пен хочет организовать все за несколько месяцев. Первое апреля наступит, оглянуться не успеем.

– Она не беременна, дорогой?

На этот раз он посмотрел на нее предостерегающе.

– Ну, это День дураков. – Она пожала плечами. – Ты передумал?

– Не передумал, просто не понимаю. К чему так спешить?

– Ну, ей явно кажется, что она слишком долго тебя ждала!

Он вздохнул, и это был вздох смирения.

– Мне, в общем-то, не на что жаловаться.

– О, Лекс. Это же на всю жизнь, дорогой! – Раздражение Сесили нашло свое отражение в страдальческом взгляде на сына.

Алекс проглотил сэндвич, который, казалось, внезапно стал безвкусным. Повернулся, посмотрел на огонь, и на какой-то миг он напомнил ему другой огонь в гостиной… Элегантно обставленная комната, но не особенно большая или изысканная. Он вспомнил старика… но тут воспоминание упорхнуло, как потревоженная бабочка.

– Алекс? Что происходит?

Он чувствовал отдушку флердоранжа духов своей матери, видел плоский овальный флакон, но почему же при этом ему представляется другой флакон и вспоминается аромат других цветов?

– Я… почувствовал аромат. У меня возникло какое-то смутное воспоминание о фиалках.

Она пожала плечами.

– Есть духи под названием «Апрельские фиалки», кажется. «Ярдли» вроде бы. Я пробовала, но у меня от них болит голова.

– «Ярдли», – пробормотал он, обдумывая это слово, потому что оно показалось ужасно знакомым.

– Это на Бонд-стрит, дорогой, – пробормотала она.

– Извини. У меня, кажется, стали чаще появляться вспышки памяти.

Она моргнула.

– Думаю, это должно было случиться. Надеюсь, это принесет тебе облегчение. – Несмотря на оптимизм в ее словах, в голосе Сесили не было уверенности.

– Да, не считая того, что в воспоминаниях есть люди, мама. Люди, которые могут заполнить промежуток времени, когда меня считали пропавшим без вести.

– Ты кажешься очень обеспокоенным.

– Да. Что, если я был… Ну, с кем-то?

– С той, кто душилась «Ярдли», ты имеешь в виду? Снова красный платок, не так ли? – Она посмотрела на него с раздражением. – Ты обещал.

– Кто-то аккуратно сделал этот платок. Его назначение слишком очевидно. Извини, мама, но мне кажется верхом нелепости пытаться закрывать на это глаза, – сказал он, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сомнение, которое отразилось на ее лице, сомнение в том, что та, кто пользуется «Апрельскими фиалками» и вырезает сердца в носовых платках, подходит для Уинтеров по социальному статусу.

– Ладно, давай просто поговорим об этом, но потом я уже никогда не буду поднимать этот вопрос. Я хочу закрыть эту тему. – Она громко вздохнула. – Что можно предпринять, чтобы узнать об этом побольше?

Алекс почувствовал прилив восхищения своей матерью, которая была справедлива, как никто другой.

– Я очень много об этом думал и пришел к выводу, что есть только одно место, куда можно пойти. Мне кажется, я должен вернуться туда, где я его нашел. Это единственная исходная точка, которая у меня есть.

– Ты имеешь в виду доктора Кавендиша?

– Я имею в виду Фитча и его магазин на Севил-роу.

Она покачала головой.

– Иголка в стоге сена, Лекс. И чревато проблемами с твоей планируемой женитьбой.