Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош (2017)

Через все это то и дело пробивались крики и смех, и на краю своего сознания, где еще осталась какая-то тень разума, он понимал, что это безнадежно. Его накрывала паника. Том попытался встать, и мир пошатнулся, или, возможно, шатало его самого. Он попытался что-то сказать, но так и не понял, то ли он произнес что-то невнятное, то ли не произнес ничего. Он подумал об Иди и о ребенке, попытался хоть немного взять себя в руки, заставляя себя поднять голову и прочесть надписи вокруг.

Он увидел слово «пока» в верхней части одного из зданий. Он мысленно поменял буквы местами, и получилось «окоп». Ему сразу же представилась кровь, струящаяся из чьей-то груди, искалеченной взрывом. Он в ужасе моргнул и перевел исполненный ужаса взгляд на большие часы над витриной одного из ювелирных магазинов. Под часами красовалась большая надпись «Пора пить Гиннесс». В его голове сразу сложилось слово «гость», и он подумал о времени, которое провел в доме Валентайнов. Затем ему попалось на глаза слово «дом», и он подумал об их с Иди коттедже в Эппинге. Перед ним мелькнул проблеск надежды, что он сможет найти дорогу домой, к их уютному коттеджу, но тут в его сознании возникло слово «шахта», и, когда раздался хлопок двигателя одного из фургонов, он услышал отдаленный взрыв бомбы и съежился. Буквы переставлялись у него перед глазами: он увидел «ствол», и у него в голове появилось смутное воспоминание о том, как он пытается зажать ужасную рану, а кровь течет сквозь пальцы. Молодой парень, совсем юнец, рыдал внизу, умоляя Тома не дать ему умереть. Слово, на которое он смотрел, преобразовалось в «туман», и ему в нос ударил запах ядовитого газа. Перед его глазами пронеслось короткое, но яркое видение, в котором солдаты пытались выбраться из широкого окопа, но их сносило пулями, и они тут же падали в могилу. Он был среди них. Этот образ был ужасно ярким, но быстро исчез, оставив его отчаянно глотать ртом воздух.

Том почувствовал под собой камень и понял, что снова сидит. Он упал назад? Это он издавал это странное скуление?

– Эй, мистер, – услышал он краем сознания, где еще теплились остатки разума. Он, должно быть, поднял голову и увидел мальчика, но в руке у того был пистолет. «Ружье!» – в ужасе подумал Том. Пулеметные выстрелы эхом пронеслись в его сознании, гильзы, разрушения, осколки, раны, кровь… всегда кровь.

– Бум! – радостно закричал маленький мальчик и нажал на курок своего игрушечного пистолета. Выстрел попал в цель, и в голове Тома раздался оглушительный взрыв. Он бросился со ступеней под статуей бога любви в море транспортных средств, которые начали отчаянно сигналить. Он услышал испуганные крики водителей, размахивавших кулаками и осыпавших его проклятиями, хоть и не разбирал слов. Он напугал пассажиров автобуса, беззвучно завопивших от испуга.

Том уже не понимал, где он и в каком направлении движется. Он отскочил от фонарного столба к стене, назад на дорогу, и, возможно, кто-то помог ему вернуться на тротуар – он и сам не знал. Если бы он мог посмотреть на себя со стороны, то увидел бы человека, рывками бросающегося вперед, время от времени хватающегося за голову, двигающегося зигзагами, врезающегося в стены зданий и постоянно с размаху падающего на колени. Он с трудом вставал на ноги и продолжал движение, пошатываясь, в рваных брюках и с ободранными руками, постоянно чувствуя, что вокруг свистят пули, слыша животный крик и зная, что кричит он сам.

Неожиданно кто-то его схватил.

– Эй, пьяный! – услышал он.

– Помогите мне, пожалуйста, – кажется, пробормотал он, смутно слыша шепот и низкий смех, чьи-то пальцы ощупывали его карманы. Ему показалось, что он услышал, как кто-то сказал «тупой придурок», когда его толкнули назад, но слова затерялись в шуме, когда он бросился прочь с поля боя на Пиккадилли, от пулеметного огня и крови, преследовавших его.