Игра с огнем - Наталья Тимошенко (2018)

Яна удивленно приподняла брови, но шагнула в длинную проходную гостиную, отмечая про себя, что та тоже выглядит непривычно для этого городка: большая, светлая, с невесомыми занавесками на двух располагающихся друг напротив друга окнах, она даже в пасмурный день оказалась залита светом. Многие обладатели таких квартир предпочитали разделить гостиную на две практически полноценные комнаты, но Елизавета Николаева решила оставить одной. Мебели здесь было немного: угловой диван из светлой кожи, низкий кофейный столик перед ним, на котором аккуратной стопкой сложены какие-то журналы, и большой телевизор на другой стене. В самом углу, у второго окна, пристроился письменный стол с ноутбуком, а на полу лежал большой пушистый ковер, в который ноги провалились по щиколотку, стоило только ступить на него. Дверь в спальню была закрыта, поэтому ее Яна не увидела, но подозревала, что там все такое же новое и современное. Зато ванная поразила ее воображение.

Кухня в таких домах казалась небольшой, если использовалась по назначению, но ванная комната из нее вышла огромная. Кроме всего прочего, здесь поместилась даже большая угловая ванна. На столешнице с раковиной уже были разложены многочисленные тюбики и расставлены баночки и флаконы, о назначении которых Яна могла только догадываться. Посреди ванной стоял высокий стул, похожий на барный. Наверное, специально для нее.

Из маленького приемника лилась какая-то задорная песенка на чешском. Яна уже неплохо знала язык, чтобы понять ее: какой-то парень признавался в любви к вину и женщинам и мечтал о пятничном вечере, когда он уедет из надоевшей Праги домой, на Мораву. Яна только мечтательно вздохнула, в очередной раз представляя себе, как сама уедет из этого городка в Чехию, к маме.

Елизавета Николаевна показалась в ванной почти сразу за Яной. Она уже стянула волосы в хвост, чтобы не мешались, и сняла свитер, оставшись только в футболке.

— Ну что ж, давайте посмотрим, что можно сделать.

Яна наклонилась над раковиной и сначала терпеливо молчала, пока Елизавета Николаевна смачивала ее волосы, но затем решилась спросить:

— Елизавета Николаевна, а почему вы называете нас на «вы»?

— А почему вы называете меня на «вы»? — тут же отозвалась та.

Яна растерялась. В ее понимании это было само собой разумеющимся. Может быть, современные дети не так уж сильно уважают учителей, как когда-то любила пенять ей бабушка, преподаватель музыки в лицее, но тыкать им позволяли себе в исключительных случаях.

— Вы же учительница.

— И что?

— И старше.

— Не так уж на много.

— Ну… — Яна окончательно растерялась. — Мы вас уважаем.

— И я вас уважаю. Поэтому тоже называю на «вы». Почему вас это удивляет?

Яна промолчала, но Елизавета Николаевна ответила сама:

— Потому что так не принято в вашем городе?

Яна кивнула, отчего мыльная вода потекла по щеке, неприятно щекоча кожу.

— Общество формируют люди, — продолжила учительница. — Каждый отдельный человек в том числе. Да, возможно, сейчас странной среди всех остальных выгляжу я, но если кто-нибудь еще последует моему примеру, потом еще и еще, странными будут выглядеть уже те, кто вам тыкает. Только в наших силах изменить общество, если оно нам не нравится.

Она накинула Яне на голову полотенце и аккуратно завернула в него влажные волосы.

— Садитесь на стул.

Яна послушно забралась на высокий стул, глядя теперь на учительницу в отражении большого зеркала.

— Вам сложно здесь? — решилась спросить она.

Елизавета Николаевна пожала плечами, продолжая возиться с ее волосами.

— Везде сложно. Дело не в месте.

— А вы в Чехии где жили?

Лизка поймала ее взгляд в зеркале, и на мгновение Яне показалось, что она посчитала вопрос неуместным и отвечать не станет, но она ответила:

— В Праге.

— А моя мама в Карловых Варах.