После переезда к нему Яны, Максим сразу решил, что жениться больше не станет. Не будет он навязывать дочери новую мамочку, слишком часто слышал истории о том, как не уживаются девочки с мачехами. Это, конечно, не значило, что он подался в монахи, романы периодически случались, но ни разу не доходило даже до желания предложить очередной подруге жить вместе. А последние долгосрочные отношения вообще закончились почти полтора года назад. Сложно их заводить в таком маленьком городе. И уж тем более не стоит смотреть в сторону той, которую знает Яна.

В полиции его уже ждали. Рабочий день начался давно, но его позвали только на совещание по поводу убийства Соболевой. Прокуратура находилась в том же здании, где и полиция, поэтому Дима Стрельников, криминалист Ирина и патологоанатом Костя уже сидели в большом, светлом, но донельзя захламленном кабинете Александра Семеновича. Костя был хмур, зато Дима и Ирина о чем-то весело болтали.

— Явился наконец, — проворчал следователь, отрываясь от каких-то бумаг.

Максим удивленно взглянул на часы. До назначенного времени оставалось еще больше десяти минут.

— Могу уйти, — отозвался он.

— Щаз! — фыркнул Семенович. — Уйдет он! Мне Подгородцев лично звонил, чтобы тебя с расследования не сбрасывали, так что садись. Сам понимаешь, пока женушка нашего мэра не найдется, ты в этом расследовании по уши, не отвертишься.

Максим так и не понял, рад этому старый следователь или же посторонний человек ему мешает. Александр Семенович Первушин почти постоянно ворчал, даже когда находился в хорошем настроении. Такой уж был у него характер. Но, в отличие от того же вечно хмурого Кости, никого не задевало его ворчание.

Сначала выслушали подробный отчет о вскрытии. В крови Соболевой почти не было алкоголя. Если она и пила, то накануне или рано утром, задолго до смерти. Сама смерть наступила около восьми часов вечера от утопления. В легких было полно воды. Анализ показал, что она обычная, из колонки самой Соболевой. Центрального водоснабжения в ее доме не было, воду приходилось качать во дворе, а потом ведрами носить в дом. Вот в этой воде ее и утопили.

По всему выходило, что около семи вечера Марине позвонила Инга, сказала, что заедет. А ближе к восьми к ней явился таинственный гость, которого никто из соседей не видел и не слышал. Явился пешком, потому что о неизвестной машине никто не упоминал. Что произошло между гостем и Мариной, оставалось только гадать. Пришел ли убийца в ее дом уже с целью убить или смерть вышла случайной, неизвестно. Ясно одно: по какой-то причине Марина не сопротивлялась. На ее теле патологоанатом не обнаружил следов борьбы.

К десяти часам утра Дима успел только выяснить, что Соболева — коренная жительница Лесного. Ее отец умер лет пятнадцать назад, мать — спустя четыре года. Братьев и сестер у Марины не было. Если бы не работа в школе, ее бы и не хватились так быстро.

— Я почти уверен, что когда наш убийца жег круг в гостиной, Соболева уже лежала в нем мертвой, — добавил Костя, закрывая папку, из которой читал отчет.

— Откуда такая уверенность? — тут же поинтересовался Семенович.

— Оттуда, что тяжело было бы втащить в него тело, не нарушив границу.

— Это не показатель, — возразил следователь. — Тот факт, что на теле Соболевой нет следов борьбы, может говорить, что убийца был намного сильнее ее физически. А значит, поднять тело ему не составило бы труда.

— На одежде и в волосах трупа я нашел частички золы, — невозмутимо продолжил Костя. — Значит, когда круг горел, она была уже внутри, иначе с волос точно смыло бы, когда ее топили.

На это Семеновичу возразить оказалось нечего.

— А что насчет Подгородцевой? — спросил он. — Как она приехала, тоже никто не видел?

— Неа, — покачал головой Дима.

— Ослепли и оглохли все, мать их.