Игра с огнем - Наталья Тимошенко (2018)

— А бабушка говорит, что у тебя тоже был талант, — не сдавалась Яна. — Но ты вместо этого пошел в полицию непонятно зачем.

— Затем, что там выдавали бесплатную форму и можно было не тратиться на одежду, — проворчал Максим. — Ты этого не застала, а я прекрасно помню. В середине девяностых хорошо жили только те, у кого была коммерческая жилка. Ну и бандиты, что тогда было почти одно и то же. А у меня папа — математик, мама — музыкант. Ни один из них не мог даже яблоки с дачи продать. Может, у меня и был какой-то там талант, но у Алены его было гораздо больше. Занятия музыкой — дело дорогое. Поэтому я оставил музыкалку ей, а сам пошел туда, где можно было тратить меньше денег. Но мне странно слышать это от тебя, — в конце концов усмехнулся он, откинувшись на спинку стула и сверля взглядом дочь. — У тебя тоже талант, пусть не к музыке, а к языкам, но ты хочешь совершить мою ошибку: пойти в полицию.

Элиза удивленно приподняла брови. До того дня, как Яна рассказала ей про свою маму, она искренне считала, что девочка учит языки для удовольствия, уж слишком легко они ей давались. Теперь-то она знала, что Яна просто мечтает уехать к матери, вырваться из этого богом забытого городка, но вот про полицию слышала впервые.

— Потому что учить языки не так интересно, как разгадывать загадки, — прежде, чем Элиза успела бы что-то спросить, заявила Яна.

— Только я хочу напомнить, что работа в полиции — это не только загадки, но еще и трупы, которые тебя так впечатляют, — хмыкнул Максим.

— Фу, папа! — тут же возмутилась Яна. — В приличном обществе за столом не говорят о трупах!

— А о чем говорят за столом в приличном обществе?

— Да хоть о той же музыке или языках.

— Кстати, о музыке, — поддержала Элиза Яну. Ее разговоры о трупах не смущали, но она поняла, что речь шла об Инге. Слышала от коллег, что жену мэра тоже нашли в выжженном круге, и не хотела, чтобы разговор свернул в ту степь. — Могу я попросить вас сыграть мне что-нибудь?

Максим посмотрел на нее так, как будто она предложила ему раздеться догола.

— Вы уверены, что хотите это слушать?

— Безусловно, — улыбнулась Элиза. — Только не собачий вальс. Что-нибудь другое, на ваш выбор.

— Давай, пап, — подначивала Яна.

Максим заметно смутился, но вышел из-за стола и направился в гостиную. Рыба была съедена, что позволяло переместиться в более удобную комнату. Элиза подхватила бокалы и бутылку с вином и последовала за ним. Вдвоем с Яной они устроились на диване, а Максим сел за пианино. Несколько секунд думал, глядя на черно-белые клавиши, положил на них руки, и пальцы быстро запорхали над ними. Первые же аккорды заставили Элизу улыбнуться. Как же это было предсказуемо!

Людвиг ван Бетховен, «К Элизе».

Максим играл тяжело, иногда ошибаясь, и от этого легкая мелодия приобретала некоторую трагичность, которая Элизе внезапно нравилась. Словно знакомая с детства музыка открылась с новой стороны, с той, которую редко кому удавалось услышать. Элиза следила за его длинными пальцами, перемещающимися по клавишам, и уже не понимала, почему считала их грубыми. Казалось, они созданы для порхания над клавишами пианино: длинные, сильные, умелые. И кожа у него наверняка не шершавая, как она думала. Как много можно сделать руками с такими ловкими пальцами…

Мысли потекли совсем в неподобающую степь, поэтому Элиза мотнула головой и опустила бокал. Стоит дать себе небольшую передышку, повременить с вином, немного протрезветь.

— Как это по́шло, пап! — заявила Яна, когда он закончил. — Я даже не сомневалась в том, что именно ты сыграешь!

— Сыграй что-нибудь другое, — тут же предложил Максим, уступая ей место.

— Не вопрос!