Один за другим - Рут Уэйр (2022)

Он снимает защитные очки и поворачивается к Ани со своей самой обаятельной улыбкой:

— Ани? Уважь старика, исполни его последнее желание, а?

Ани сперва молчит, затем, тихо вздохнув тает, как снег весной:

— Ох… Ладно. Один раз живем. Иниго, поможешь мне добраться вниз живой и невредимой?

Тот улыбается, кивает.

— Миранда! — Тофер переключает все свое обаяние на нее.

Он мастерски умеет очаровывать — не удивительно, что ему во всем сопутствует удача. Тоферу очень трудно сказать «нет».

— Мираааанда?..

— Хорошо, — довольно мрачно соглашается та. — Раз уж все равно подниматься на канатке, то нет особой разницы куда.

Наконец Тофер поворачивается ко мне:

— Лиз?

Ну вот, приехали. Почему мне вечно достается эта роль — роль человека, от которого зависит всеобщее удовольствие, человека, от которого требуют принимать решение?

— Ладно, — выдавливаю и сама слышу, какой неестественный, напряженный у меня голос.

— Решено! — радостно восклицает Ева. — Перегруппируемся наверху. Если кто-то отстанет, встречаемся у поворота на шале — все помнят, где ответвляется тропа? Эрин показывала, там большая сосна с флуоресцентной меткой.

Народ кивает.

И дальше начинается. Все отстегивают крепления, гуськом топают вперед. Волочат ноги в тяжелых ботинках, зажав в руках палки и лыжи. Протискиваются через турникетное ограждение. Очереди нет, слишком уж плохая погода. Здравомыслящие французы сидят в кафе, пьют глинтвейн и закусывают расплавленным сыром раклет. Мы единственные лезем на гору, по крайней мере на этом подъемнике. При виде приближающейся кабинки мое сердце вновь сбивается с ритма, от чего накатывает темнота, но я с несвойственной мне решимостью проталкиваюсь мимо Ани. Не могу я остаться тут одна!

Кабинка скользит над последним участком трассы и резко замедляет ход, вплывая под крышу станции. Едва двери из оргстекла раздвигаются, небольшая группа начинает погрузку. В каждой гондоле по четыре сиденья, я наблюдаю, считаю вполголоса. Тофер, Рик, Миранда — и вот он, мой шанс. Кабинка уже почти достигла барьера, где двери должны закрыться, я рискую, неуклюже бегу к ней, топоча по резиновой плитке. Запихиваю лыжи во внешнее отделение, цепляюсь ими за сноуборд Тофера — двери неумолимо съезжаются.

— Давай, Лиз! — подбадривает Миранда.

Я ныряю в щель и, тяжело дыша, падаю на сиденье. Кабинка взмывает вверх, в гору. Да. Я молодец. Первую трудность преодолела.

Ерзаю в громоздкой куртке, втискиваясь рядом с Мирандой, она со смехом говорит:

— Сколько на тебе надето, Лиз? Ты похожа на мишленовского человека.

— Не спеши критиковать, Миранда, — широко улыбается Тофер. — Наверху Лиз еще над нами похихикает.

Он кивает за окно. Да, Тофер прав. Ощутимо холодает. Стекла кабинки изнутри сначала запотевают, потом покрываются красивыми морозными узорами. Мы ползем выше, выше, мимо средней станции, где двери приглашающе разъезжаются, но никто не выходит.

Дальше в путь, вверх, над деревьями, выше, еще выше, в тучи. Кабинку хлещет ветер, она шатается, и меня вдруг пронзает острый страх перед тем, что ждет на горе. Господи, неужели я и правда это сделаю? Неужели решусь? Нет, не смогу. Накатывает тошнота, желудок скручивает. Никогда в жизни я так не боялась того, что вот-вот совершу. Нет, я должна справиться. Должна.

Наконец двери вновь разъезжаются, и мы выходим на жуткий холод. Он пронизывает до костей, многослойная одежда не спасает даже здесь, в укрытии станции.

Надеваем лыжи и выкатываемся наружу, в белую мглу.

Сыплет снег — густо. Бушующий ветер яростно метет снег в глаза, забивает нос, все спешат надеть защитные очки и подтянуть шарфы повыше. На гору опустилась туча, укутала. Никакой обещанной рекламными буклетами «видимости на много миль вокруг». Мы едва различаем мир в нескольких шагах от себя.