Один за другим - Рут Уэйр (2022)

Бледное лицо Эллиота чуть розовеет, и он пускается в длинные малопонятные объяснения про отслеживание геолокации, партнерскую рекламу, хранение и защиту персональных данных и технические трудности, возникающие при попытке совместить все элементы с законом и существующим интерфейсом «Снупа». Я киваю с притворным интересом. Меня заботит лишь одно — при помощи данной технологии Эллиот нашел Еву. Ее собственное приложение приведет спасателей к местоположению тела. Невыносимо трогательно и горько.

Наконец Эллиот умолкает.

— Понятно. Очень… увлекательно, — говорю я как можно убедительней.

Эллиоту, похоже, все равно. Проявлять чувства ему не свойственно.

— Теперь, если не возражаешь, я вернусь к работе, — заявляет он вдруг.

Его прямота всегда обезоруживает.

— Прости, — бормочу. — Я думала, ты пришел вниз поболтать.

— Я пришел вниз, потому что в моем номере очень холодно, — констатирует Эллиот.

Затем надевает наушники, и его пальцы вновь начинают бегать по клавишам.

Следовало бы обидеться. Подозреваю, что следовало бы. Я не обижаюсь. Прямота Эллиота обычно граничит с хамством, но в данных обстоятельствах она даже радует. В его словах не бывает недомолвок, скрытых смыслов и тайных ожиданий. Если Эллиот хочет донести некую информацию, то он ее сообщает. Если хочет от вас неких действий, то говорит о них. Мне так спокойнее, не то что в лицемерном мире Тофера и Евы. С ними никогда не знаешь, чего ожидать. Во время работы в «Снупе» они порой напоминали мне родителей: перед посторонними — сама приветливость, а после их ухода — одни вопли с угрозами. По крайней мере, когда Эллиот спрашивает: «Тебя что-то не устраивает?», он искренне ждет ответа.

Когда тот же вопрос задавал мой отец, дозволялось отвечать лишь одно: «Все устраивает, папа». Затем нужно было как можно скорее убираться с дороги, пока тебе не врезали.

Я откусываю круассан, задумчиво смотрю на язычки пламени в печи. За спиной раздается неожиданный шум, я вздрагиваю. Круассан падает. Подняв его, я оборачиваюсь навстречу Рику и Миранде. Рик, похоже, ночью не спал.

— Как ты? — вдруг интересуется он, садясь рядом.

Я теряюсь. Вот она, наглядная иллюстрация разницы между Риком и Эллиотом. Если бы такой вопрос задал Эллиот, я бы поняла, о чем он, — хотя Эллиот вряд ли станет задавать бессмысленные вопросы. Когда же спрашивает Рик, приходится гадать. Что он хочет узнать? О моих чувствах по поводу гибели Евы? Разве можно описать их в двух словах? Или это ничего не значащий вопрос из вежливости, на который положено отвечать просто «хорошо»?

— Я… нормально, — говорю с опаской. — Размышляю.

— Серьезно? — Рик смотрит на меня с удивлением. — Ты мудрее меня. — Он косится на Эллиота и понижает голос, хотя Эллиот работает в больших шумопоглощающих наушниках и наверняка не слышит ни слова. — Перед тобой помахали огромными деньгами, а потом выдернули их из-под самого носа…

Вот теперь истинное значение вопроса «как ты» становится ясным. Рик хочет побеседовать о Тофере. О том, как смена власти отразится на поглощении.

— Я… я об этом не думала, — говорю.

Говорю правду… в определенном смысле. Я солгу, если скажу, что меня не посещали мысли о дальнейшей судьбе компании под контролем Тофера. Однако обещанные деньги никогда не казались мне реальными. Я не воспринимала их своими, заслуженными — и не испытывала ощущения, будто у меня что-то отобрали. Я словно спала и видела удивительный сон, а затем настало пробуждение. Только все это — лавина, смерть Евы — тоже кажется нереальным. Наверное, после пробуждения я очутилась в другом сне, не менее фантастическом и по-настоящему кошмарном.

— Неужели ты не строила планы? Не рассчитывала на деньги?

— В общем-то нет, — медленно произношу я. — Если честно, мне не особенно в них верилось…

— Боже мой, — сердито бросает Рик.