Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Стоит «Шеридан» в самом сердце богемного, артистического квартала. Бросьте камнем из любого окошка и непременно угодите по голове молодому декоратору по интерьеру или сверхсовременному скульптору, а на худой конец сочинителю новомодных верлибров (правильно, так им и надо). Крыша «Шеридана» — небольшая, уютная, высоко (на десять этажей) взлетевшая над улицей, — выложена черепицей и окружена низкой стеной, с одного края которой — железная пожарная лестница. Спустившись по ней в случае крайности, вы окажетесь в открытом зале ресторана «Лиловый цыпленок», одном из многих оазисов огромного города, где, несмотря на сухой закон, всегда можно, если вас тут знают, произнести несколько слов доверительным шепотом и получить «это самое». Сведения полезные, советую запомнить.

На другой стороне крыши, напротив пожарной лестницы, находится то, что именуется «маленькой холостяцкой квартирой». Это домик с белыми стенами и красной крышей, а неприметный холостяк, его владелец, — весьма достойный молодой человек по имени Джордж Финч. Родом из Ист Гилиэда (штат Айдахо), он стал благодаря недурному наследству, доставшемуся ему от дядюшки, неотъемлемой частицей Латинского квартала, только не в Париже, а в Нью-Йорке. Ему не нужно зарабатывать на жизнь, и он, дав волю потаенным желаниям, прикатил в большой город попробовать себя в живописи. С раннего детства ему хотелось стать художником, и он стал им, возможно — самым дрянным из всех, кто когда-либо брал в руки кисть.

Вот эта штуковина на крыше, похожая на привязной аэростат, — бак для воды, а приземистая продолговатая пристройка, похожая на беседку, — веранда, служащая Джорджу Финчу летней спальней. Растения, похожие на кусты в горшках, — и есть кусты в горшках. Крепкий парень с метлой — камердинер Джорджа, его повар, лакей и вообще работник на все руки. Зовут его Муллет.

Импозантный же господин с квадратным подбородком, в роговых очках, сверкающих на солнце, как бриллианты, — это Дж. Хамилтон Бимиш собственной персоной, автор знаменитых «Брошюр Бимиша» («Читайте их, и вы превратите мир в уютную раковину!»). Да, тот самый Бимиш, который столько сделал, чтобы научить жителей Соединенных Штатов наблюдательности, проницательности, предприимчивости, рассудительности, решительности, деловитости, организованности, властности, самоуверенности, напористости, оригинальности — в общем, практически всему, начиная с того, «как выводить цыплят», до умения сочинять стихи.

Любой читатель «Брошюр», увидев автора во плоти, помимо вполне естественного трепета, который охватывает нас, когда мы лицезреем великих, скорее всего, удивился бы, как он молод. Хамилтону Бимишу шел третий десяток. Мозг гения созревает быстро, и те, кто удостоился знакомства с Бимишем в начале его карьеры, утверждают: судя по его повадке, он знал все, что следует знать, уже в десять лет.

Выбравшись на крышу, Хамилтон сделал несколько глубоких вздохов — носом, разумеется. Потом, поправив очки, бросил мимолетный взгляд на Муллета и, понаблюдав его секунду-другую, поджал губы.

— Все неправильно! — изрек он, качая головой.

Голос у него был резкий и звучный, что и подобает тем, кто властвует над людьми. В сущности, голос этот походил на рев тюленя, просящего рыбы. Услышав его прямо за спиной, Муллет, напряженный как тетива, подскочил дюймов на восемнадцать и нечаянно сглотнул жвачку. И то сказать, без предупреждения! Великий мыслитель носил туфли на резине («Они спасают ваш позвоночник!»).

— Все неправильно! — подтвердил свое заключение Бимиш.

Уж если Хамилтон Бимиш говорит «Все неправильно!» — значит, так оно и есть, ибо думал он ясно, судил смело, без всяких этих недомолвок, резал без обиняков.

— Неправильно, сэр? — выговорил Муллет, когда, убедившись, что это не бомба, сумел заговорить.