Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

— Я и сам удивлен, — признал Хамильтон. — Тем более, что я даже не знаю, как ее зовут, где она живет. Ничего не знаю. Кроме того, что она как будто бы приятельница, во всяком случае, знакомая твоей мачехи.

— А, она знает маму?

— Очевидно. Она пришла к ней.

— Кто только к маме не приходит! Мама — почетный секретарь самых разных обществ.

— Девушка эта среднего роста, поразительно грациозная, с блестящими каштановыми волосами. На ней — репсовый жакет, платье из креп-марокена с плиссированной юбкой и с маленьким воротничком с присборенным рюшем. Шляпка — из тонкой соломки, с репсовой лентой. Лакированные туфельки, шелковые чулки, а глаза — нежно-серые, словно утренний туман, плывущий над волшебным озером. Говорит тебе что-либо это описание?

— Нет, не припоминаю. Судя по вашим словам, она прехорошенькая.

— Так оно и есть. Я смотрел ей в глаза всего минутку, но никогда их не забуду. Они глубже тихих вод.

— Я могу спросить у мамы, кто это.

— Буду крайне признателен. Объясни, что это та, к кому она собирается зайти завтра в пять. И позвони мне, скажи имя и адрес. Ну а теперь, дитя мое, расскажи про себя. Кажется, ты обронила, что тоже влюблена?

— Да! В Джорджа Финча!

— Прекрасный выбор.

— Он — ягненочек!

— Что ж, если хочешь, пусть ягненочек.

— Я попросила вас прийти, чтобы вы посоветовали мне, что делать. Понимаете, маме он не понравился.

— Да, это я понял.

— Она запретила пускать его в дом.

— Так-так…

— Наверное, потому, что у него нет денег.

Хамилтон уже порывался возразить, что денег у Джорджа почти неприличное количество, но прикусил язык. Зачем же рушить девичьи мечтания? Сердце ее Джордж завоевал как романтический бедный художник. Жестоко открывать, что он богат, а художник — хуже не бывает.

— Твоя мачеха односторонне судит о людях, — заметил он.

— А мне безразлично, пусть у него хоть совсем ни гроша. Знаете, когда я выйду замуж, мне достанется то ожерелье, какое отец подарил моей маме. Продам и получу тысячи долларов. Так что все у нас будет в порядке!

— Да, вполне…

— Конечно, я не хочу убегать из дома. Только в самом крайнем случае. Мне хочется, чтобы свадьба была, как положено, — с подружками, тортом, подарками, фотографиями. Ну, все-все чтоб было!

— Естественно.

— Значит, Джордж должен маме понравиться. А теперь, Джимми, дорогой! Мама должна встретиться со своей хироманткой, она же вечно по всяким хиромантам ходит…

Хамилтон покивал. Об этой склонности миссис Уоддинг-тон он, правда, не слышал, но ждал от нее чего угодно. Теперь, вдумавшись, он признал, что она — именно из тех женщин, которые, если не сидят у косметички с зеленой грязью на лице, бегают по хиромантам.

— А от вас я хочу вот чего. Зайдите к хиромантке раньше мамы и подкупите ее. Пусть скажет, что все мое счастье зависит от художника со светлыми волосами, у которого имя начинается на «Д»!

— Вряд ли даже хиромантке удастся убедить в этом миссис Уоддингтон.

— Она верит всему, что мадам Юлали видит в хрустальном шаре.

— Но уж такому-то вряд ли.

— Может, вы и правы. Тогда уговорите хотя бы эту мадам, пусть настроит маму против лорда Ханстэнтона. Вчера вечером она прямо сказала, чтобы я вышла за него замуж. И он вечно торчит у нас! Ужас какой-то!

— Это я, разумеется, могу сделать…

— И сделаете?

— Конечно.

— Спасибо! Наверное, за десять долларов она согласится.

— Самое большее — за двадцать.

— Хорошо. Я знала, что могу на вас положиться. Кстати, вы сможете обронить кое-что, невзначай, Джорджу?

— Все, что хочешь.

— Намекните ему, что, если завтра днем он случайно будет прогуливаться в Центральном парке около зоологического сада, может, мы нечаянно встретимся.

— Ладно.