Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Он понял все. Теперь он понял все. Девушка была к нему поначалу добра просто потому, что у нее доброе сердце и она с детства приучена уважать старость. То, что он ошибочно принял за чувство товарищества, было всего лишь терпимостью, обусловленной его сединами. Несомненно, она сразу же решила про себя: «При первой же возможности отделаюсь от этого старого зануды» — и при первой же возможности так и поступила. «Сэр»! Вот уж в самом деле! Старина Бисквит просто в самую точку угодил. Надо было быть полным идиотом, чтобы явиться в этот детский сад. И лучшее, что можно сейчас сделать, — исправить ошибку, немедленно удалившись.

Покинуть званый обед в самом его разгаре непросто, и сомнительно, что только старческое уныние, как бы глубоко оно ни было, подвигло бы Берри на такой шаг. Но в этот момент его взгляд упал на стол, за которым сидели почетные гости, расположившиеся по обе стороны от президента колледжа, числом около двадцати, и Берри понял, что минимум восемь из них наверняка намеревались произнести речь. Среди них, с лицом, не предвещающим ничего хорошего, восседал епископ.

Всякий, кто хоть раз посетил традиционный сбор, знает, что епископы — крепкие орешки. Они своего не упустят. Они знают цену каждому своему слову. Они с ужасающим тщанием будут переходить от нравоучения к шутке, от мужественной прямоты к причудливой иносказательности. И меньше чем за двадцать пять минут нипочем не управятся.

Берри больше не колебался. Банкет достиг той точки замерзания, когда ждать оставалось только мороженого на прогорклом масле, набальзамированной сардинки на тосте и кофе с мышьяком, после чего неминуемо должен был разразиться поток речей. Нельзя было терять ни секунды. Берри отодвинул стул, бочком протиснулся к двери, открыл ее, проскользнул вон и затворил дверь за собой.

Теперь он стоял в холле отеля. Празднично одетые мужчины и женщины сновали туда-сюда, кто — в обеденный зал, откуда доносились звуки музыки, кто — к лифтам. Где-то наверху, видимо, шло веселье, потому что лифты ездили вверх-вниз непрестанно. Лифты заглатывали публику в огромных количествах, и Берри наблюдал за этим с чувством отрешенности и нарастающего неодобрения. Легкомысленность толпы ранила его, как бурная радость гостей в Восточном банкетном зале. Не очень-то приятно, копаясь в своей душе, видеть вокруг наслаждающихся жизнью недоумков. Берри уже достиг такого состояния, когда его без вопросов приняли бы в чеховскую пьесу. Вот до чего довело его все это веселье. Смех дурака — все равно что скрежет ножа по тарелке.

Особенно большая партия гостей собиралась ехать наверх. Лифт битком набился представителями обоих полов — хихикающими девушками и беззаботными мужчинами. Берри просто затошнило. Кабина была так заполнена, что, казалось, там не найдется места для девушки в зеленом вечернем платье, торопливо идущей через холл в сопровождении почетного эскорта. Но лифтеру удалось как-то потеснить толпу. Когда начался подъем, девушка обернулась к своему спутнику и, улыбнувшись, что-то сказала. Берри увидел ее лицо.

И тогда все вокруг бешено завертелось. Беззвучный вскрик сорвался с его губ. Берри машинально схватил за руку проходившего мимо официанта.

— Сэр? — учтиво произнес тот, прервав свой путь.

Берри лучезарно улыбнулся ему. Он видел его сквозь туман, застилавший глаза, но всей душой чувствовал, что перед ним — прекраснейший из официантов, которых он когда-либо лицезрел. И все эти люди в лифтах и возле них — как он ошибался в них! Какая симпатичная, жизнерадостная толпа! И как замечательно понимать, что они так беспечно радуются жизни.

— Что там происходит, наверху? — спросил Берри. Официант сообщил, что сэр Герберт и леди Бэсингер дают бал в Хрустальном зале на пятом этаже.

— А, — задумчиво протянул Берри. — Бал…