Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Глядя на Берри так, словно тот вылез из канализационной трубы, и обращаясь к нему в тоне, каким недобрый охранник в тюрьме общается с не полюбившимся ему узником, сэр Герберт Бэсингер, безусловно, чувствовал свою правоту. В этом сезоне в высшем свете прокатилась волна, так сказать, несанкционированных вторжений. На балах стала появляться масса молодых людей, сверх меры наливавшихся шампанским и танцевавших до упаду, не имея приглашений. Хозяевам эта практика начала надоедать, и сэр Герберт Бэсингер, который довольно настрадался от этих дел, поклялся пресечь их раз и навсегда. Он предупредил своих гостей, чтобы они не забывали пригласительные билеты и были готовы предъявить их по первому требованию.

— Приглашение! — протянул Берри, как бы удивляясь звучанию самого слова.

— Приглашение.

— Видите ли…

Разговор достиг той стадии, когда сэру Герберту все стало ясно. Только тот, у кого нечисто с совестью, может начать ответ с такой фразы. Вполне удостоверившись, что не изгоняет с бала какого-нибудь отпрыска благородного семейства, чье лицо он случайно запамятовал, или, того хуже, писаку из отдела светской хроники какой-нибудь газетенки, сэр Герберт выложил карты на стол.

— Я должен попросить вас немедленно удалиться.

— Но…

— Вон! — теряя терпение, повторил сэр Герберт.

— Но мне надо поговорить…

Каштановые усы зашевелились, как кукурузные заросли под резким порывом ветра.

— Вы сами уйдете или вызвать полицию?

Берри решил, что следует быть вежливым до конца. Он еще не узнал имени богини из автомобиля, а этот человек мог назвать его. Берри выдавил из себя улыбку.

Не помогло.

— Нечего скалиться, — буркнул сэр Герберт.

Даже сквозь преграду усов его голос прозвучал столь угрожающе, что Берри отшатнулся на два дюйма. Он убрал с губ улыбку. Желание хозяина — закон. Кроме того, у него скулы свело от натуги.

— Ухожу-ухожу, — примирительно сказал он. — Конечно, я уйду. Обязательно. Я понимаю, что мне тут нечего делать. Уйду как миленький. Я зашел просто потому, что увидел здесь кое-кого в лифте. Если вы позволите мне заглянуть в обеденный зал, чтобы сказать словечко…

Сэр Герберт Бэсингер в минуты сильного волнения начинал говорить на языке, который был его собственным изобретением. И сейчас он к нему прибегнул.

— Прекратите эти ваши увертки-отвертки! Берри по-прежнему сохранял учтивость.

— Может быть, вы скажете, как ее зовут?

— Я не желаю терпеть этот бред-куверт!

— Как ее зовут? — не отступал Берри. — Мне надо знать ее имя. Если бы вы были так любезны назвать ее имя…

— Вы наконец кончите тут болтать-колготать? — в свою очередь, не сдавался сэр Герберт.

В дверях, как по команде, выросли несколько служителей в нарядной униформе, сверливших Берри тем холодным суровым взглядом, которым бармен смотрит на потенциального любителя выпить на дармовщинку. Берри неохотно признался себе, что его карта бита. Он сделал все, что мог. Разжигать страсти и напрашиваться на скандал — это слишком.

— Хорошо, — кротко сказал он.

И без всякой дальнейшей колготни повернулся и молча двинулся к выходу. Нельзя сказать, чтобы он удалялся совсем достойно, но, по крайней мере, настолько достойно, насколько возможно в его положении.

3

Свет в окне «Мирной заводи» означал, что лорд Бискертон еще не ложился и, несомненно, жаждет поболтать. Берри постучал в окно. Оно гостеприимно открылось, и Берри залез в дом.

— Ну что? — спросил Бисквит. — Как провел время?

Он внимательно оглядел Берри. В поведении друга появилось нечто странное — в глазах сверкали искорки, выдававшие чувства молодожена, только что испившего райского нектара. Вряд ли это можно было приписать посещению вечера выпускников. Причина должна быть в чем-то другом.

— Что это с тобой, приятель? — спросил он. — Ты сияешь, как новый двухпенсовик. Над тобой пролился золотой дождь или что?