Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Она отпрянула и тихонько вздохнула.

— Я знала, что этим кончится, — сказала она. — Поэтому я тогда и сбежала.

Берри опять заключил ее в объятья. Лебедь Эгберт повернулся к лебедю Перси и что-то негромко сообщил. Перси кивнул, и обе птицы заверещали. Лебеди, как и младшие редакторы, страдают отсутствием темперамента и не способны понять грезы любви.

— Нам не следовало бы этого делать, — задумчиво сказала Энн. — Это нехорошо.

— Хорошо.

— Но я обручена, — сказала Энн. Даже для нее самой эти слова прозвучали глупо. Ерундовая отговорка.

— Я люблю тебя, — сказал Берри.

— Я люблю тебя, — сказала Энн.

— Я полюбил тебя с того самого момента, как увидел в «Беркли».

— Кажется, я тоже.

— Когда-нибудь я обращусь к администрации «Беркли» с просьбой установить памятную табличку. Когда в тот день я вышел из бара и увидел, что тебя нет, я чуть не умер.

— А теперь ты меня нашел, и от этого не легче, — сказала Энн, и счастливая улыбка озарила ее лицо. — Представляю, какой разгорится скандал!

— Скандал? — переспросил Берри. В этом волшебном состоянии ему трудно было вообразить, что могут найтись люди, которые не разделят его надежд и чаяний с таким же энтузиазмом. — Ты имеешь в виду, — недоверчиво переспросил он, — что кто-то будет против?

— Именно это.

— Кто?

— Хотя бы мой жених.

— О!.. — Берри выразительным жестом смел с пути незримого противника.

— Потом мой отец. И мать. И дядя. И…

Берри презрительно рассмеялся. Так смеялся рыцарь в морду дракону.

— Ну и пусть, — сказал он.

Энн довольно расхохоталась. Из тучи вновь блеснул луч счастья.

— Я знала, что ты так и скажешь. Поэтому я тебя и люблю. Как было бы ужасно, если бы ты был, ну, обыкновенный.

Берри насторожился. На безоблачном небе обозначилось грозовое облачко.

— Обыкновенный?

— Ну, как все мои знакомые. Которые работают в конторах и…

— Работают в конторах, — повторил Берри. Слова его прозвучали отстраненно, а грозовое облачко переместилось с горизонта ближе к его голове.

Но и Энн тоже приблизилась, и это заставило его забыть про громы небесные. Она взяла его за лацканы.

— У меня идея, — объявила она.

— Какая?

— Давай скажем, как нас зовут. Представь, как было бы славно называть друг друга.

— Моя фамилия Конвей.

— Ну не называть же мне тебя мистером Конвеем!

— Бересфорд Конвей. Приятели зовут меня Берри.

— А меня приятели зовут Энн. Фамилия — Мун.

— Энн Мун?

— Энн Мун.

Берри наморщил лоб.

— Звучит знакомо.

— Правда?

— Мне кажется, я где-то слышал твое имя.

— Вот как? Где же?

— Забыл. Может, я где-то его вычитал…

— Может быть.

— Энн Мун. Мун. Мун. Точно, слышал, но никак не вспомню…

— Может быть, это какая-нибудь другая Мун. Очень распространенная фамилия. У меня знакомых полно с такой фамилией — Джун, Силвери, Мэй-Калифорния — десятки и десятки.

Берри подумал, что в бесплодной дискуссии об именах утекают золотые минуты.

— Да какое это имеет значение, в конце концов. Ты — это ты.

— А ты — это ты.

— И вот мы оба вместе.

— Только давай куда-нибудь отсюда уедем. Мне эти лебеди что-то не нравятся.

— И мне тоже, — бросая косой взгляд на пруд, сказал Берри.

— Они над нами смеются.

— Точно, смеются.

— А мы их надуем. Сядем в машину и поедем в Лондон, пообедаем вместе — у «Марио», например, очень уютный ресторанчик. На галерею можно пройти без вечернего платья. Поговорим без этих противных птиц.

— Великолепно!

— Они окажутся в дураках.

— В таких дураках, в каких ни одна лебединая парочка не оказывалась спокон веку.

Эгберт посмотрел на Перси. Перси посмотрел на Эгберта.

— Вот и хорошо, — сказал Эгберт.

— Ох уж эти мне парочки! — сказал Перси. — Еще минута, и меня бы просто стошнило.

5