Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Итак, он смотрел на фотографию Кичи. Завоевать любовь этого эфемерного создания — слишком высокая честь для обыкновенного мужчины. Но не для Годфри Эдварда Уинсли Брента, лорда Бискертона, любимца фортуны. Это ему судьба предназначила один из самых больших призов, когда-либо учреждавшихся фондовыми биржами, и, будто этого мало, сулила пролить над ним золотой дождь.

С ранних лет Бисквит лелеял неколебимую веру в то, что Провидение уготовило ему щедрые дары и получить их — только вопрос времени. Это убеждение покоилось на той основе, что он, Бисквит, жил, как птичка Божия, и любил ближнего своего, как самого себя. Он знал, Провидение не станет размениваться на мелочи и, выбрав фаворита, воздаст ему по всей форме.

Более того, Провидение не остановится, пока не облагодетельствует и старого доброго Берри. С подлинной широтой. Именно широтой. Покоясь в кресле, Бисквит чувствовал себя на седьмом небе. Он одолел путь через тернии к звездам, и в ушах его звучала музыка небесных сфер.

Впрочем, тут же выяснилось, что он допустил незначительную и вполне извинительную ошибку — то была не музыка сфер, а звонок в дверь. По-видимому, кто-то захотел разделить с ним час торжества. В надежде, что пришел Берри, и опасаясь, что заявился викарий, он пошел отворять. А отворив, застыл в изумлении.

Он был готов увидеть за порогом Берри. Готов был увидеть викария. Готов был даже увидеть коммивояжера с образцами метел, тростниковых качалок и новейшего средства от облысения. Но кого он никак не ожидал увидеть, так это свою бывшую невесту Энн Мун.

— Привет, — часто моргая, выговорил он.

Она смотрела на него округлившимися глазами и часто дышала. Лицо ее горело, губы запеклись. Все это — независимо от причины — очень ей шло, отметил про себя Бисквит.

— Привет, — повторил он.

— Привет, — сказала Энн.

— Ты! — выдохнул Бисквит.

— Да, — сказала Энн. — Можно войти?

— Войти?

— Да.

— Ой, конечно, — спохватился Бисквит, вспомнив, что он хозяин. — Конечно, входи.

Не преодолев изумления, он повел ее в гостиную.

— Может быть, хочешь присесть или еще чего-нибудь?

— Можно?

— Конечно, — разрешил Бисквит. — Разумеется. Наверное.

Энн села, и воцарилось молчание. Непросто начать свою речь девушке, которая разорвала помолвку с мужчиной, а теперь заявилась в его дом сообщить, что она передумала и помолвку надо реанимировать.

Как и у хозяина дома, у Энн голова шла кругом. Она приехала сюда, повинуясь одному из тех внезапных импульсов, которые руководили ее поступками. Она говорила себе, что ненавидит и презирает Берри, и это логически привело ее к признанию того, что она дурно обошлась с Бисквитом и должна исправить свою ошибку. И теперь она не находила слов, чтобы начать.

— Сигарету? — спросил Бисквит.

— Нет, спасибо.

Как ни прискорбно, она не вполне верила в то, в чем пыталась себя убедить. Легко было говорить себе, что она, мол, ненавидит и презирает Берри. В данную минуту так оно и было. Но сохранит ли она чувства после того, как приступ праведного гнева утратит над ней свою власть? Сейчас она пылает гневом, как пылала бы на ее месте любая девушка, которую одурачили и заставили признать, что маменька — или, в данном случае, дуэнья — была права. Леди Вера говорила, что Берри — жалкий обманщик, и он им оказался.

Что и требовалось доказать, как сказал бы Бисквит.

И все же, несмотря на это, из глубины души внутренний голос нашептывал ей, что обманщик он или нет, но только его она любит и всегда будет любить. Целые годы она жила под деспотией неуступчивой Совести, и теперь, когда стала действовать в соответствии с ее велениями, прорезался голос Подсознания, чтобы снова лишить ее покоя. Видит Бог, этот мир невыносимо жесток к девушкам.

Энн попыталась заглушить голос своего нового мучителя.

— Годфри, — начала она.

— Да?

— Мне надо с тобой поговорить.