Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Постаравшись не глядеть на Эгглстона — в конце концов и так известно, как тот выглядит, — он двинулся с террасы за сенатором.

5

Заподозрив, что Блэр, пожалуй, обнаружит повод для критики в недавнем спектакле, Пэки не ошибся. Поведение романиста, впившегося взглядом в Джейн, напоминало об Отелло. Он тяжело дышал, и его так захлестнули эмоции, что он даже пригладил волосы одежной щеткой.

— Что, — прохрипел он, — это означает? Джейн кинулась его успокаивать.

— Я понимаю, милый, тебе показалось странным… Папа забрал себе в голову, будто горничная миссис Гедж…

— Какая горничная, — нетерпеливо отмахнулся щеткой Блэр. — Я говорю про Франклина.

— Ах, это… Ну, тут долгая история. Он приехал в Шато, выдав себя за виконта де Блиссака…

— Неважно, за кого он себя выдал! Он поцеловал тебя! Если до этого Джейн была ласковой, то теперь стала прямо медово-масляной.

— Ну да! Я про это и говорю. К несчастью, папа почему-то решил, что это в него я влюблена.

— Не удивляюсь. Если ты ведешь себя с ним так…

— Но, Блэр, неужели ты…

— Он поцеловал тебя!

— Ну да! Папа настоял. Ты ведь не считаешь, что это мне нравится?

— Не уверен.

— Блэр!

— Я не заметил, чтобы ты сильно противилась.

— Ну что я могла сделать, когда папа смотрит? По-твоему, мне что, закричать: «На помощь!». Или, может, тебе хочется, чтобы я открыла папе, что на самом деле это ты…

Последняя фраза оказала должный эффект. Суровый обвиняющий взгляд (любителю поэзии он напомнил бы покойного лорда Теннисона, а точнее, знаменитую беседу короля Артура с Гиневрой в монастыре) сменился тревожным. Способный к психологии, как и все романисты Блумсбери, Блэр давно читал характер своего нанимателя, как открытую книгу. И то, что он вычитал в ней, не склоняло его к подобным действиям.

— Ни в коем случае! — торопливо воскликнул он, чуть позеленев при одной этой мысли. Его отношения с сенатором Опэлом были совсем не таковы, чтобы вселить иллюзии, будто сенатор с восторгом примет новость о помолвке камердинера с его дочерью. — Что ты, что ты, что ты! Ни в коем случае!

— Вот! Ты и сам видишь…

— Однако же…

Блэр задумчиво вертел одежную щетку. Другой рукой он потянулся было покрутить усики — обычный его жест, когда перед ним вставала дилемма, но усиков на месте не было. Из уважения к словам хозяина о том, что ему противно, когда рядом болтается камердинер с мерзостной порослью на физиономии, фыркающий на него из-за этого супового сита (так грубо сенатор обзывал аккуратнейшее из аккуратных украшений), Блэр сбрил в конце концов лелеемое сокровище. Утрата причиняла ему великие душевные муки, но его невесту, судя по всему, позабавила.

— О, Блэр! — воскликнула Джейн. — Без усиков ты такой уморительный!

Восклицая так, она подсознательно понимала, что дело обстоит еще хуже. Мир полон мужчин, которым усов сбривать нельзя, и Блэр Эгглстон принадлежал к их числу. Явив лицо открытым, он показал упомянутому миру, что у него не очень красивый, скажем так, брюзгливый рот. Из тех самых ртов, что рождают сомнения у девушек.

Блэр окаменел. Ему в последние дни доставалось и без таких подшучиваний.

— Рад, что посмешил тебя.

— Да я же пошутила!

— Понятно.

— Ты что, шуток не понимаешь?

— Меня еще никогда не обвиняли, — веско проговорил Блэр, — в отсутствии чувства юмора…

— Ой, ладно! Так, с языка сорвалось. Ну, пошутила. Ради Бога, давай не ссориться!

— У меня и нет такого желания…

— У меня — тоже. Так что все прекрасно.

Повисла пауза. И тут внезапно Блэру открылось, что без всякого желания с его стороны главный предмет дискуссии ловко увели в сторону.

— Однако я решительно возражаю против подобных поцелуев.

— Да что же я-то могу поделать?

— Никакой необходимости в них нет.