Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко (2022)

Государство опечатало и охраняло несколько Комков в Москве, но как говорил Лихачёв, кушетка оказалась просто кушеткой, штора просто шторой, а стеклянный куб – кубом из стекла. Никаких признаков высоких технологий.

В кубе-синтезаторе, скорее всего, технологии были. Но то ли оказались нашим учёным не по зубам, то ли Продавцы извлекли их, оставив пустую стеклянную коробку.

Так что большая часть Комков осталась бесхозной и разграбленной. В некоторых открыли бары и маленькие клубы, в других поселились психи, обожествляющие Продавцов или бомжи. Некоторые стояли пустыми, лишь иногда в них устраивали тусы подростки, бухающие и трахающиеся прямо на прилавке.

В «моём» Комке, рядом с Гнездниковским, неделю процветал самый натуральный карго-культ. Какой-то псих замотался в балахон, копирующий одежду Продавцов и принимал у сёрчеров кристаллики, расплачиваясь рукописными расписками: «принято в обмен на лекарство для улучшения памяти», «принято в обмен на ящик коньяка „Деламен“ пятидесятилетнего», «принято в обмен…»

Курс был даже лучше, чем у Продавцов, а псих уверял, что его назначили временно принимать кристаллы и со временем всё будет выплачено.

К нему приходили и сдавали лут, хотя, наверное, понимали – это фуфло. Так когда-то люди вкладывали деньги в финансовые пирамиды.

Через неделю сёрчерам надоело. Психа побили, сорвали занавеску, которую он повесил вместо украденной и обнаружили старую акриловую ванну, засыпанную кристалликами. В ней псих и спал, раздевшись догола, что помогло кристалликам не протухнуть, но обошлось ему ещё в несколько хороших пинков и затрещин.

Вместо стеклянного куба, кстати, он поставил пустой разбитый аквариум, в который зачем-то положил мягкую игрушку – рыбку дори.

После этого Комок опустел. Иногда молодежь тут тусила, но отпугивающее излучение Гнезда всё-таки делало место не слишком уютным.

Вот и сейчас, когда я вошёл в Комок (дверь оказалась не такой прочной, как стены, и болталась на одной петле) там никого не было. Горел свет, воздух был чист и прохладен, несмотря на то, что на прилавке стояли в ряд пустые пивные бутылки и лежали в бумажных тарелках остатки вяленых лещей. Ну или какой-то иной рыбы, я в ней плохо разбираюсь.

Хорошая вентиляция. Но в общем и гуляли тут довольно культурно, свинячили в меру.

Сам не знаю, зачем я сюда зашёл перед визитом в Гнездо. То ли ностальгия какая-то прорезалась, то ли хотелось верить, что открою дверь, а за ней всё как прежде.

Но жизнь так устроена, что как прежде никогда ничего не бывает. Лучше, хуже, но всегда иначе.

Я запрыгнул на прилавок. Посидел в ожидании, глядя на перевёрнутую ванну и разбитый аквариум. Плюшевая рыбка смотрела на меня восторженными глупыми глазами.

Ну, давай… шрёдингеровский Продавец. Появляйся из небытия!

Нет, никого не возникало.

– Я этого не хотел, – сказал я негромко. – Меня всё устраивало. Это родители переживали, а мне такая жизнь нравилась.

Я помолчал, но ответа, конечно же, не было. В этом преимущество разговора с пустотой.

– Но я же не мог пройти мимо, – продолжил я. – Отпустить девчонку одну в Гнездо, где всех поубивали. Я не мог.

– Да мог ты, мог, – раздалось за спиной.

Я обернулся и увидел Ивана.

Прежний стоял у двери, закутанный во что-то вроде накидки из тонких искрящихся нитей, будто нацепил на себя пучок гирлянд. По нитям пробегали разноцветные огоньки.

– Вот уж не думал, что вы пользуетесь технологиями, – сказал я.

– Почему?

– Ну, раньше…

– Раньше не требовалось, – Прежний усмехнулся. – Эта штука экранирует меня от всего.

– Но я вас вижу.

– Потому что я так захотел. Кстати, не называй меня по имени, хорошо? Твои слова могут услышать.

Я подумал и кивнул.

Что ж, если я встретил Инсека, пусть даже клона, стоило ожидать и визита Прежнего.

– Чего хотел жук?