Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко (2022)

Изменённых, изуродованных Инсеками. Жниц, стражей, монахов… всех.

А ещё те миллионы и миллионы детей, что тысячи лет рекрутировали с Земли Прежние.

Дарина как-то сказала, что чума в Европе была прикрытием для массового забора в ровианскую гвардию. Прежние тогда терпели поражение за поражением, им нужны были миллионы рекрутов, а это очень много для четырнадцатого века.

Труден выбор между двух зол.

– Приходите, – сказал я.

– Куда? – быстро спросил Иван.

– Найдёте, – коротко ответил я.

Он не стал спорить. Ободряюще улыбнулся мне и исчез, только накидка из нитей полыхнула напоследок.

Я прислушался к себе.

Высший никак не реагировал. Кажется, он и впрямь на время ушёл.

Одобряет он или нет?

Я подумал и решил, что мне плевать.

Нельзя перекладывать свой выбор на других.

Гнездо притихло, когда я подошёл к дверям. Показалось мне, или оплетающей министерские стены паутины стало меньше? Паутина побочный продукт, возникающий при строительстве Гнезда. Люди создают кристаллы, Измененные паутину. В кристаллах скрыты эмоции и смыслы, в паутине – нейронная сеть Гнезда. Если Изменённых становится меньше, то и паутина прирастает медленнее.

Обезумевшей женщины с мёртвым младенцем возле Гнезда не было. То ли сама ушла, то ли увели родственники или полиция.

Я открыл дверь и вошёл во влажную полутьму.

Пахло чем-то прелым и древним. Такой запах, наверное, в плохих и запущенных домах престарелых.

Гнездо умирало.

Я понял это внезапно и с болезненной отчётливостью. Всё, лишившееся цели, умирает. Уходят из жизни люди, создавшие всё, что могли создать и воспитавшие детей. Рушатся дома, в которых не живут; тускнеет и рассыпается жемчуг, который не носят; истощаются аккумуляторы, которые не заряжают.

Наверное гаснут даже звёзды, которым не для кого светить.

На самом деле в этом почти нет грусти. Есть только обида, что путь кончается в самом начале дороги. Что не удастся узнать, что там, в конце. Это как сожаление Продавца, что не удастся досмотреть сериал… мелочь, но досадно.

Мне показалось, что я начал понимать Прежних и Инсеков, когда-то решившихся любой ценой досмотреть сериал до конца. Узнать, каков будет конец Вселенной и как начнётся – если начнётся – новая.

Это ведь по-настоящему большое искушение.

Охраны у дверей тоже не было, зато стояло большое мягкое кресло. Я сел в него, подпёр подбородок рукой, уставился вглубь Гнезда.

Они же знают, что я здесь.

Что я человек Максим Воронцов, и я не виноват, что стал основой какого-то непонятного Высшего. Я убивал и умирал за это Гнездо, как и за все другие. Распрощался со своей человеческой сущностью и снова её обрёл.

Нечестно как-то!

Я потянулся к Гнезду. Попытался погрузиться в его виртуальное пространство. Но Гнездо уворачивалось, ускользало, то ли боялось меня, то ли брезговало. Я мог бы пробиться силой, но не стал. Всё равно не знал, что хочу спросить и сказать.

– Максим…

Зрение у меня по-прежнему было лучше человеческого. Я узнал их, едва они показались на лестнице.

– Елена! – крикнул я, вскакивая. – Деда Боря!

Старички-разбойнички неловко улыбались, спускаясь ко мне.

– Василий не смог приехать, – сказала Елена. – У него жена рожает, прямо сейчас.

– Чего? – почему-то я поразился. – Жена? Он же…

– Старый? – хихикнул деда Боря. – Ему полтинник с небольшим, юноша… Ну как ты?

Я неловко пожал плечами.

Деда Боря взглядом показал Елене на кресло, та не стала кокетничать, села. Деда Боря, крякнув, присел на пол, брезгливо подгрёб под спину пару подушек.

– А как вы? – спросил я, садясь рядом.

– Пока живой, – ответил он раздражённо. – Слушай, ты можешь меня сделать молодым, здоровым и богатым?

– Это три желания? – я попытался улыбнуться.

– Нет, это первое. Так можешь или нет?

– Высший может, конечно. Но он со мной не общается.