Месяц за Рубиконом - Сергей Лукьяненко (2022)

– Это предположил локальный тактик, а я считал его мысль. У старухи не было шанса породить прозрачный кристалл.

– А как ребенок мог придумать смысл? – встряла Наська и тут же безапелляционно заявила: – Маленькие дети вообще думать не умеют!

– Что мы знаем о рождении мысли? – спросила Елена негромко. – Полгода, год – это достаточный срок для того, чтобы начать думать? Где кончается инстинкт – потянуться к груди, зареветь от мокрых пеленок – и где начинается разум? Два года, три, пять… возможно ли сотворить смысл?

– Как я понимаю, смысл – это плод абстрактного мышления, а оно начинает формироваться года в три, – сказала Милана. – У людей. Но… все по-разному… люди не одинаковы. Кто-то, наверное, за всю жизнь не создаст ни одного нового смысла.

Она осторожно погладила кристалл пальцем – будто прикоснулась к детской ручке. Рассмеялась.

– Даже страшно! Он потому и бесцветный, да?

– У ребенка нет понимания того, что возможно, а что – нет, – сказала Елена. – Он наполовину живет в мире фантазий, где возможно все. Чистый лист. Наверное, да, – поэтому кристалл и бесцветный. Он не окрашен эмоциями, это чистая идея, не вызвавшая ни восторга, ни печали, ни страха. Рожденная – и записанная в кристалл. Идеальный смысл.

Лихачев взял кристалл. Повертел в руках. Пожал плечами.

– Человек может понять, что тут зашифровано?

– Нет, – вздохнула Дарина. – Ни человек, ни Измененный, кристаллы специально такими сделали.

– Можем, – возразил я. – На Трисгарде придумали технологию. Я ее помню. Возможно, этот кристалл позволит нам… быть на равных с Прежними и Инсеками.

– Что за технология, Макс? – заинтересовался деда Боря.

– Не очень сложная. Потребуется некоторое количество химикалий и оборудования, – ответил я. – И можно будет воспринять этот смысл.

Наська, все это время бродившая вокруг стола, но внимательно слушавшая разговор, остановилась. И попросила, подняв руку, будто в школе:

– Можно мне сказать? А ведь мы уже становимся как Прежние, верно? Мы украли чужой смысл, с Трисгарда! Какой-то суперкрутой смысл, который придумал инопланетный младенец! И хотим его поглотить, чтобы драться с Прежними и Инсеками за другие смыслы!

Лихачев косо глянул на меня. Положил кристалл. Сказал:

– А ведь Анастасия права. Оно нам надо? Если все кончается такой дрянью? Мы что же, занимаем очередь в палачи, верно?

– Знаете, полковник, уж если знакомство с топором неизбежно, я бы предпочел быть со стороны рукояти, – проворчал деда Боря.

– Пусть решает Максим, – тихо сказала Дарина. – Он заслужил. Он нашел кристалл и принес его на Землю.

Я посмотрел на нее. На Наську. На Милану. На всех остальных.

– Не собираюсь казаться лучше, чем я есть, – сказал я. – Тэни – они славные. Если вдруг у нас получится, мы не станем их обижать. Наверное. Но… мы люди. Я за людей. Я за нас. Не за Инсеков, пусть даже они лучше Прежних. Не за Прежних, пусть они и наши злые старшие братья. И не за всяких прочих разных, живущих в других мирах. Я хочу, чтобы никто не смел нас тронуть. Чтобы наших детей не превращали в чужих солдат. Чтобы Прежние забрали своих Слуг и удрали на свой Ровиан. Я… я не хочу казаться лучше, чем я есть. Я приму этот смысл.

– Вот я одобряю, – сказал деда Боря. – Черт побери, как же хорошо, что я не помер в больничке! Не надеялся до такого дожить!

Лихачев долго смотрел на меня. Потом кивнул:

– Не мы ведь это начали… Зачем нам Вселенная, если в ней не будет людей?

– Я тоже за, – сообщил Василий. – Мы этим гадам еще за Юрку и Виталия не отплатили.

Елена опустила глаза. Помедлила, потом сказала:

– Вовсе не обязательно мы станем такими же мерзкими. Можно забирать не все смыслы, к примеру. А только часть. И расплачиваться за них технологиями, например…

Я посмотрел на Дарину.

– Я с тобой. Как бы ты ни решил.

– Милана? – спросил я.