Венецианский контракт - Марина Фиорато (2014)

Наконец, она добралась до башни, надеясь найти здесь дожа, потому что в её родном городе дворец Топкапы украшала самая высокая башня, и султан жил как раз под ней. Но стены этой башни, возвышавшиеся в тумане, были без единого окна, лишь в высоте гудели невидимые колокола. А рядом стояла золотая церковь, которая казалась такой величественной – со всей этой позолотой и росписью. Очевидно, это был храм. На площади оставался ещё великолепный белый дворец, украшенный изящными белоснежными каменными фронтонами.

Она отважилась зайти во двор, вымощенный камнем, где возле гигантской лестницы с двумя белыми статуями толпились люди. В эту минуту огромные двери наверху распахнулись, и вереница слуг с пылающими факелами вынесла блюда с горами хлеба. Толпа накинулась на хлеб. От восхитительного аромата выпечки у Фейры скрутило живот, а рот наполнился слюной. Видимо, дож – человек милосердный, раз он подает милостыню своему народу, подумала она. Кусок хлеба упал на мостовую, и Фейра, схватив его, набила рот теплым, сладким мякишем. Хлеб оказался таким вкусным, что на глазах у неё выступили слёзы. Подкрепившись, она решила рискнуть и бросилась по ступеням на самый верх, где её встретили скрещенные копья двух стражников. Она произнесла – так четко, как только могла:

– Я желаю видеть дожа.

Один из стражников оглядел её с ног до головы.

– Конечно, сеньорита. Сейчас сбегаю за ним. Не хотите ли бокал вина, пока ожидаете?

Фейра собралась вежливо отказаться, но эти двое громко загоготали. Через сомкнутые копья стражников она разглядела каменную голову льва в стене с черной прорезью во рту, куда опускали письма. Казалось, он тоже смеется над ней. В отчаянии она взмолилась.

– Прошу вас, я должна видеть его, сейчас же.

Но они расхохотались ещё сильнее. Потом, во внезапно наступившей тишине – толпа внизу с любопытством наблюдала за сценой – она воскликнула в отчаянии:

– У меня сообщение от Валиде-султан из Константинополя!

Стражники прекратили гоготать, словно громом пораженные, и тут она поняла свою ошибку.

Надо было назвать венецианское имя своей матери.

Слова «султан» оказалось достаточно.

Внезапно испугавшись, она попятилась по ступеням – медленно и осторожно, словно надеясь, что если она убежит, то злые чары рассеются.

– Ты…? – произнес один из стражников, догадавшись.

– Да! – воскликнул другой, напротив него.

– Ты турчанка? – спросили они девушку.

Фейра замотала головой, отступая; толпа молча наблюдала за разыгрывавшейся на каменной лестнице драмой. Она споткнулась и упала на спину, скатившись по ступеням и больно ударившись боком. С ноги у неё слетела жёлтая туфелька и осталась на лестнице, ярко освещенная факелами, – жёлтая мусульманская туфелька, с характерным вздернутым носком.

– Видите, жёлтая туфелька! – крикнул кто-то в толпе.

– Она мусульманка! – послышалось вокруг.

Фейра вскочила и побежала.

Толпа сорвала с неё покрывало и порвала на ней одежду, пытаясь поймать её и передать стражникам. Она отчаянно вырывалась, стараясь не слышать оскорблений, которые сыпались на её народ; столько желчи и ненависти к туркам она ещё нигде не встречала. Её вуали промокли от плевков, бок кровоточил в том месте, где разбилась во время падения одна из склянок, находившихся на медицинском поясе. Но Фейра, словно загнанное животное, оторвала от себя руки, грозящие растерзать её, и вырвалась на свободу.

Она кинулась на другой конец площади и на бегу взглянула наверх. Там она увидела нечто ужасное – с галереи храма прямо на неё надвигались четыре гигантских бронзовых коня, брызжущих пеной и бивших передними копытами.

Четыре коня уже были здесь.